Герман проснулся от оповещения по громкой связи о снижении авиалайнера и скором прибытии в аэропорт Староангарска. Голос стюардессы, монотонный и искаженный старыми динамиками громкоговорителя, доносился будто сквозь вату в ушах. Скованное сонным параличом тело игнорировало приказы мозга. Попытки разомкнуть тяжелые веки или хотя бы шевельнуть пальцем оказались тщетными. Эта беспомощность откровенно пугала и одновременно злила.
В какой-то момент гул двигателей внезапно затих. Заложило уши, к горлу подкатил ком. Германа подбросило, и он тряпичной куклой повис в воздухе, будто в невесомости, не чувствуя более под собой опоры. «Падаем, – собственный голос в голове прозвучал обыденно и лишь чуточку разочарованно. – Это конец». Голос стюардессы, как заезженная пластинка, продолжал с равнодушной вежливостью вещать о необходимости подготовки к посадке. «Будь что будет», – разочарование сменилось принятием. В эту же секунду оцепенение слетело с Германа и осыпалось колючей крошкой, оцарапывая нервные окончания.
Он распахнул глаза и обнаружил себя в кресле в пустом самолете, неподвижно стоящем на земле с выключенными системами жизнеобеспечения. Луна заглядывала в самолет, как любопытный наблюдатель, ее холодный свет отбрасывал мертвенные блики на спинки кресел. Она выглядела полной, яркой и висела так низко и близко к земле, что в другое, более подходящее для этого время Герман с удовольствием изучил бы ее неидеальный рельеф: и глубокие царапины – борозды, и бугрящиеся шрамы – кряжи. Снаружи она освещала лес: старый и дремучий. Деревья казались древними стражами, мрачно смотрящими из тьмы. Их искривленные ветви напоминали когти, тянущиеся к самолету. Место было незнакомое и опасное.
Герман высунулся в проход: дверь в кабину пилотов оказалась распахнута, внутри – никого. Сидения бортпроводников тоже пустовали. Тогда он в спешке отстегнулся и, окинув взглядом салон, поторопился к выходу. Переговорное устройство, с помощью которого экипаж общался с пассажирами, болталось на спиралевидном проводе и с глухим стуком ударялось о пластиковую панель – внутреннюю обшивку самолета. У дверного проема стоял трап. Герман легко сбежал по нему. Но стоило ступить на землю, как она затряслась под его ногами и пошла трещинами. Поднялся невообразимый гул, лес вспыхнул огнем с одной стороны, с другой – начал уходить под воду. Между разбушевавшимися стихиями виднелась узкая тропа, ведущая в лесную чащобу, окутанную черным дымом. Бежать было некуда.
Внезапно сзади кто-то зацепился за его руку, как за спасательный круг. Это не испугало. Напротив, теперь Герман точно знал, что нужно делать, и уверено повел человека за собой по единственной тропе… в неизвестность.
***
– Дамы и господа, наш самолет приступил к снижению. Мы прибываем в аэропорт города Староангарска…
Герман дернулся, как от пощечины, и резко открыл глаза, по которым тут же полоснул яркий свет. По проходу, заложив руки за спину, медленно шла стюардесса, сосредоточенно проверяя пассажиров на готовность к посадке. Рядом дремал немолодой мужчина, а его чадо у иллюминатора в огромных наушниках трясло фиолетовой челкой в такт музыке. Контраст между бесшумным, пугающим сном и будничной суетой в салоне был разительным, почти болезненным.
Всего лишь сон. Но очень реалистичный. Герман выдохнул и повел плечами, сбрасывая напряжение. Он до сих пор ощущал запах гари и фантомную хватку пальцев незнакомца на предплечье, а перед глазами мелькали то огненные всполохи горящего леса, то огромная луна, медленно гаснущая под черной вуалью уплотняющегося дыма. Сон будто оставил след на коже – неотступный, как старый шрам.
Под строгим взглядом стюардессы Герман пристегнул ремень безопасности и откинулся на спинку кресла.
