Глава 1. Катерина.
- Да, я поеду, Гоша, как ты не
понимаешь, и мне нужно, и я должна! Это моя мать! Она сломала ногу
и ей нужна помощь!
- Катенок, кто спорит, помочь надо,
но почему же не едет твоя сестра. У тебя же маленький ребенок!
- У Лизы тоже маленький ребенок, и с
Лизой мы будем по очереди помогать, сам понимаешь возраст –маме уже
56 лет, выздоровление может занять не один месяц. Я побуду две
недели, пока Лиза оформит отпуск.
- Ты не думаешь о сыне! Ему всего
месяц, а ты поедешь в деревню! Где нет воды, нет канализации! Нет
стерильности!
- Ну не месяц, а два так-то! И
вообще..
- Какая разница, месяц, два! – опять
перебил меня Милый.
И так вторые сутки по кругу. Это мой
любимый муж включил привычный «пресс» воздействия, пытаясь удержать
меня от поездки в деревню, к родителям. Я «молодая» мама, конечно,
относительно молодая, мне уже 27, моему сыну два месяца, мужу на
десяток лет больше. Он взрослый состоявшийся маменькин сынок,
привыкший, что весь мир крутится вокруг него. Для достижения цели
он может часами убеждать меня, имитировать сердечный приступ,
изымать деньги, прятать паспорт. Это как раз тот случай, когда
проще согласиться чем, убеждать. Да и за недолгий период совместной
жизни я уже убедилась – прекратить эти манипуляции просто
невозможно. Это все может продолжаться бесконечно – в ход идут
честные искренние глаза, и проникновенный задушевный голос, и
бесконечное повторение одного и того же.
Обычно, зная, что милый не отступит,
я соглашалась, и по-тихому искала обходные пути, либо увы,
отказывалась от своих планов.
К сожалению, в данном случае,
вариантов у меня не было. Одной рукой укладывая детские вещички в
дорожную сумку, на другой я держала спящего лапусика. Мысленно
пыталась просчитать все ли взяла, что может понадобится. Дорога с
младенцем может стать серьезным испытанием, особенно сейчас, в
ноябре 1991 г, когда пол страны в разрухе, транспорт ходит как
попало, и нет денег даже на купейный вагон, о самолетах даже
мечтать не приходится. Хи-хи, про самолет я, конечно, загнула, в
поселок, где живут мои предки, и самолеты не летают, и не ходят
поезда. Поэтому, ждет меня 14 часов в плацкартном вагоне местного
поезда, в народе именуем «бичевоз», и еще около тридцати километров
бездорожья – разбитой грунтовки.
Если бы я знала, что эта поездка
станет поворотом в моей, и не только моей, судьбе…
Однако, почти суточные сборы под
аккомпанемент «какая ты безответственная мать, ты подвергаешь
ребенка опасности…» позади, и я с Антошкой и вещами уже в
обшарпанном, холодном вагоне. Позади прощанье с любимым на перроне,
суета по размещению под полкой вещей, которые понадобятся не сразу,
сортировка того, что потребуется в первую очередь, достать ребенка
из комбеза, но одеть в шерстяной костюм, поскольку в вагоне
холодно…
Боже мой, когда перрон поплыл за
окном назад, я была уже как бегун на финише: волосы мокрые, руки
слегка трясутся. Фу, можно выдохнуть. Пока дите спит. У меня самый
славный, самый умный
малыш – он засыпает рано, где-то в семь-восемь часов вечера. И спит
спокойно. Ровно до трех часов утра. Поэтому мой режим пока почти не
включает сна. Вечером как-то раньше полуночи улечься не получается,
а в три часа мой богатырь хочет есть, потом писать …. и мамочки
поймут – день несется как санки с горы.
Я застелила постель сероватым
влажным бельем, устроила Тошку, подсунула под край матраса
свернутый свитер – чтобы дитенок не скатился на пол, и
осмотрелась вокруг. Вроде бы с соседями по плацкарту в этот раз
повезло – явных алкашей и бандюков нет.
Напротив меня на нижней полке,
грустно смотрела в окно женщина, явно из этих, «новых»
русских. Это выражение только стало входить в обиход. Сперва
богатеньких называли комерсами, т.е. коммерсантами или
кооператорами, но видимо им это показалось мелко, и с легкой руки
голубого экрана появились новые слова – бизнесмен, новый русский.
Но бизнесмен в обиходе так и не прижился.
