Черный список

Он почти миф. Насекомое, о существовании которого спорят даже специалисты. В научной литературе он значится под латинским названием Latrodectus exitialis obscurus, но в местных фольклорных записях – просто как «небесный каратель». Его не встретишь в зоопарках, его не держат в террариумах. Он не поддается разведению, а каждый зафиксированный укус – повод для научной статьи и экстренного совещания специалистов токсикологии. Самый ядовитый паук в мире.

Он редок, как мифический зверь, и опасен, как война. Его яд в сто раз токсичнее цианида, он проникает в нервную систему молниеносно, оставляя после себя только короткий приступ боли – и тишину. Смерть наступает в течение часа. Иногда меньше. Часто до прибытия скорой. Тело после его укуса выглядит как при естественной остановке сердца, дыхания или отказе внутренних органов. И если не знать, куда смотреть, не искать – смерть кажется банальной. Спящий человек, студент, мужчина за рулём, девушка на лекции – они просто умирают. Без следов. Без шансов.

Официально за последние двадцать лет было зафиксировано менее десятка случаев, связанных с этим видом. Все в Южной Америке, Африке и Юго-Восточной Азии. Никогда – в крупных городах развитых стран. Никогда – в кампусах элитных университетов. До недавнего времени.

Этот паук – не просто редкий. Он находится в международной Красной книге, и за его незаконный отлов или транспортировку предусмотрены реальные сроки заключения. Его яд не продаётся в свободном доступе. Нет ни фармацевтических лицензий, ни лабораторий, где его бы хранили. Всё, что связано с ним – тщательно засекречено, заархивировано, забыто.

Но он появился. В городе, где такого не должно было случиться. В кампусе, где каждый шаг фиксируется камерами. В стране, где любое биологическое оружие считается актом террора. И он не случайно здесь. Кто-то нашёл способ. Кто-то знал, где искать. Кто-то решил: самое точное оружие – это то, что нельзя отследить. Паук не охотится просто так. Он кусает, когда его тревожат, или когда он боится, или – когда кто-то направляет его. Теперь каждый укус – это не просто смерть. Это послание. В каждом теле – предупреждение. А рядом с телами – один и тот же знак. Один и тот же цвет. Один и тот же список. И, быть может, это только начало.

Тело нашли рано утром, в полумраке дворика между библиотечным корпусом и административным зданием кампуса Университета Рэйвенхолл. Рикардо Вега, студент второго курса, был обнаружен в положении сидя – прислонившись к стене, словно просто заснул. Только глаза были открыты. Широко. Стеклянно.

Поначалу охрана решила, что он уснул после вечеринки. Но через минуту стало ясно – юноша мёртв. Приехавшие парамедики лишь констатировали смерть. На теле не было следов борьбы, крови, синяков. Рубашка аккуратна, запястья чисты, на шее – только едва заметная точка. Маленькая, как след от иглы. Или… укуса.

Полиция прибыла спустя сорок минут. Следственная группа, фотографируя тело, заметила чёрный прямоугольник в его руке. Бумага. Плотная, почти как пластик. Одинокое слово, выведенное типографским шрифтом: VEGA.

Фамилия. Ничего больше. Ни крови, ни угроз, ни записок. Только имя – и смерть.

Тело доставили в городской морг, где вскрытие проводил доктор Леонардо Хейл. Патологоанатом с двадцатилетним стажем, он не привык удивляться. Но на этот раз – замер. Исследовав биохимический состав тканей, он нашёл микродозу нейротоксина, которую опознал не сразу. Его лицо побледнело, когда он достал справочник по ядам. «Latrodectus exitialis obscurus», – прошептал он. – «Не может быть…». Это был тот самый яд. Один укус. И сердце Рикардо остановилось в течение 30 минут. У него не было шансов. Хейл даже не сразу подписал отчёт – настолько невероятным показалось происхождение вещества. Позже он добавил приписку: «Показатели токсина уникальны. Этот яд крайне редкий. Предположительно – от тропического вида, занесённого неестественным путём. Укус зафиксирован в районе шеи. Смерть наступила от паралича диафрагмы и остановки сердца».