Строить лаборатории на берегу океана – опасная затея. Особенно, если они работают с вирусами.
Началось всё, когда огромная океаническая волна обрушилась на институт генетики и микробиологии где-то в США. Цунами тогда накрыло весь прибрежный город, поэтому о людях думали прежде, чем о микробах и вирусах. Учёные эвакуировались заранее, законсервировав лаборатории. Вернуться на свои рабочие места им уже не пришлось.
Новости кричали об экологической катастрофе, министерства, как всегда, всё отрицали. Да и что можно было поделать: бактерии и вирусы смыло в открытый океан или размазало по побережью. По счастью, для человека ничего опаснее герпеса в стенах лаборатории не водилось. Беда пришла, откуда не ждали.
Через месяц началась массовая гибель растений. Зелёные лужайки, цветущие розы, величественные пальмы умирали одна за другой. Позднее очаги заражения проявились и в соседних штатах. Старый свет попытался закрыть границы – но поздно. На подошвах бесчисленных кроссовок, в частицах дорожной пыли неприятель пересёк океан.
Спасения не было. Возбудителя болезни удалось выделить: им оказалась химера с генами вируса табачной мозаики и нескольких других штаммов. Но разоблачение не принесло решения: вирус двигался слишком быстро, буквально сжирая всё на пути. Одно растение погибало за трое суток: все зелёные части полностью разрушались. Единичные выжившие ростки становились полностью стерильными: ни семенами, ни побегами размножить их не получалось. Вирус проникал с водой и по воздуху: уцелели лишь растения в крытых фермах и в лабораториях, начавших использовать обеззараженную воду для полива. Семенные фонды тоже сохранились, но для высадки в поля растения должны были стать устойчивыми к заражению. Этого добиться не удавалось. К счастью, вирус не мог заразить водоросли, лишайники и мхи. Это давало отсрочку и надежду.
В ещё незаражённых странах ценные виды спешно перенесли под крышу, на искусственную почву и полив, создавая «зелёные галереи». К сожалению, многие из них погибли в самом начале, если не удалось пресечь проникновение вируса, другие – в течение следующего года, когда не хватило света или воды для поддержания галерей.
Заводы меняли профили, многие закрывались – выбросы углекислого газа начали строго контролировать. Но даже после конца света жизнь в городах не прекратилась. Хотя стала совсем другой…
Пролог.
Тряска. «Галоп на крысе – это вам не в машине ехать и даже не на коне», – Солоух, плотнее обхватывая ногами рёбра Сюка, мимолётом удивился отвлечённым мыслям, лезущим в голову в опасный момент. Только что неспеша, тихо и незаметно выкапывал цветочек, и вот – уже удирать от погони. Ценный груз трясся в рюкзаке, оставляя свободными руки. Сердце набирало ход, запоздало почувствовав опасность. «Адреналин. Воздействует на бета-адренорецепторы», – Солоух чуть не хихикнул в ответ на очередную непрошенную мысль, хотя положение было серьёзнее некуда. Сюк пока шёл с отрывом, но отовсюду из подворотен и из-за углов выезжали, тарахтя, мотоциклы и выбегали оборванцы. «Один, два… пять! Пять мотоциклов!» От двух на Сюке можно ещё уйти, но пятеро легко возьмут в кольцо. Вначале отберут добычу, потом сами из-за неё передерутся и почти наверняка раздавят мимоходом. Это не считая пеших, которым интересно просто задать трёпку чужаку.
Да, чужак. В своём районе он бы и от десятерых ушёл – как сквозь землю. Но здесь искать удобные лазейки и канализационные люки просто некогда. Отрыва хватит минут на пять. Солоух осторожно оторвал руки от холки Сюка, активировал браслет на запястье. Голосовой ввод.
– Внимание. Запрос поддержки с воздуха. Повторяю, запрос поддержки с воздуха.
