Глав первая: Герцог
У девчонки вид загнанного в угол
котенка.
И только это не дает мне реализовать
жгучее желание свернуть ей шею.
Естественно после того, как переложу
ее через колено и всыплю за каждый раз, когда я был в полушаге от
ее разоблачения, но ей всегда удавалось меня одурачить.
Кстати, иногда именно вот такой
наигранной беспомощностью, но часто просто выставленным на показ
кокетством.
И то, что она поразительно похожа на
ту набожную монашку, никак не может быть правдой. Любой мужчина в
здравом уме и крепкой памяти подтвердит, что Невесты Плачущего над
целомудрием трясутся больше, чем над мощами своих ушедших в мир
иной праведниц.
Так что, хоть в моей голове пока не
укладывается, каким образом в мире образовалось три совершенно
одинаковых девицы, и с какой целью Боги решили устроить такой
каламбур, остается надеяться, что за всем этим спектаклем с
переодеванием стоит хотя бы интересная история.
Желательно еще и коварная, чтобы я
мог как следует истечь желчью, чтобы не корить себя за слепоту и
глухоту. Куда подевался мой знаменитый нюх?
Девчонка моргает и медленно вжимает
голову в плечи.
А вот и ответ – мой «нюх» блуждал в
этих зеленых глазах.
Так что, помня предыдущие ошибки,
беру заразу за плечо и чуть не силой усаживаю в кресло. У нее
поразительная выдержка – уверен, что перестарался, и теперь у нее
будет синяк. Хотя, какая к демонам разница? В темнице его вряд ли
кто-то увидит, а девчонка проведет там весь остаток жизни, и то
если Эвин будет достаточно милостив и не велит ее повесить уже
сегодня.
А Эвин и милосердие – это как солнце
и луна в полден на одном небосклоне.
— Я… - девчонка едва подает
голос.
— Прежде чем ты продолжишь, имей
ввиду – больше тебе меня не одурачить. Но у тебя все еще есть две
возможности выйти отсюда: живой, если расскажешь правду; или в
погребальном саване, если будешь испытывать мое терпение.
— Не уверена, что саван – такая уж
плохая идея, - глядя на меня в упор, отвечает девчонка.
Так и тянет громко ей поаплодировать
– только что тряслась от страха, а теперь как будто готова идти на
плаху под военный марш.
— Твое настоящее имя?
— Матильда, - говорит вкрадчиво, но
взгляд не отводит.
— Я же просил правду, - начинаю
закипать в ответ.
— А я и говорю правду! – тут же
вспыхивает она. – Я – Матильда, монашенка Ордена Плачущего! И мы… в
тот день, на телеге, когда вы с Его Величеством попросились к нам
на телегу – это была я. Вы еще подарили мне… томик стихов.
Ее щеки вспыхивают неподдельным
румянцем.
И это не укладывается у меня в
голове.
Она никак не могла узнать про тот
наш с Эвином маскарад с переодеванием.
Только если в самом деле была той
стыдливой девчонкой в черном одеянии.
Наверное, я был бы меньше удивлен,
если бы псевдо_герцогиня продолжила изворачиваться и врать,
несмотря на мои более чем внятные предупреждения.
Наверное, в эту минуту у меня
впервые в жизни какое-то очень идиотское выражение лица, потому что
с самого начала эта ложь была настолько очевидной, что мне-то с мои
нюхом просто нельзя было такое проморгать. Наверное, это один из
тех случаев, когда очевидное просто не хочешь замечать. Нет другого
объяснения, почему лучший ищейка Артании не заметил лисицу в
курятнике, когда она сидела у него перед носом, между двумя жирными
наседками, держа в зубах третью.
«Вот так и приходит старость, Рэйв»,
- говорю сам себе и тут же гоню мысли прочь.
Я не старый.
Просто мало сплю и непозволительно
много думаю о коленях одной скромной монашенки вместо того, чтобы
решать простейшие уравнения.
— Я мог бы попытаться уличить тебя
во лжи, - говорю нарочно растягиваю буквы, - но вместо этого
попрошу просто поклясться. Монахини Плачущего никогда не врут,
потому что тогда ваш распрекрасный боженька не примет вас после
смерти.
