Длинный тонкий ключ наконечником, напоминающим старую раскрошившуюся с двух сторон плоскую лопату, уткнулся в круглую замочную скважину. Взгляд Сергея был прикован к нему: знакомая дверь, привычная связка из двух ключей и таблетки от домофона, но осознание действительности ускользало. Неспешно мужчина опустил руку в карман, провёл пальцем по тонкому металлическому цилиндру. Вторая связка появилась с возмущённым бряцанием металлического кольца-держателя кожаного ремня с выжженной руной, сувенирной ракушкой на шнурке, деревянным фигурным слоником и нескольких ключей. Но их тихий звучный ропот заглушил заветный щелчок. Массивная железная дверь отворилась.
Мягкий оранжевый свет уходящего солнца согревал старый потемневший от грязи и времени паркет. Сергей запер за собой дверь, стянул лакированные чёрные ботинки, наступая на пятки. Ключи он швырнул на низкий комод с большим зеркалом, сбив пару банок. Одеколон рухнул на бок, а полупустой лак для волос проехал по столешнице и звонко упал на пол, продолжая побег.
Болезненно-жёлтые обои с огромными цветами стыдились самих себя, скрываясь за шкафами прихожей. К стене у входа была прикручена ключница. Три слона шли друг за другом на фоне пустыни. Ни слонёнка, ни мамы-слонихи не было на местах, вместо них осталось пустое пространство. Но сердце больно сжималось от папы-слона с распоротым брюхом, из которого торчала кишка-цепочка, ключей на конце было. Куда он брёл один? Последний слон в стаде. Сергей поспешно отвернулся. Он бросился бежать по узкому коридору: всего пара шагов, мимо фотографий в пыльных рамках, где ещё молодые улыбающиеся лица провожали гостей на кухню или встречали из ванны и уборной.
Все старые хрущёвки были похожи между собой. Чаще всего в них не было ремонта, а старики тихо доживали свой век. Самой яркой особенностью оставались малогабаритные кухни, не рассчитанные на семью, что едва сводит концы с концами и покупает куриное филе по акции. «Зато всё под рукой,» – утешала мать, сооружая пирамиды из сковородок и кастрюль.
На кухне тюль когда-то была белой, но Сергей сомневался, что за двадцать лет её хотя бы раз стирали. На красивом узоре у пола появились дыры. Мужчина отодвинул занавески. Серые окна, как будто в пыли, но с ними хоть сомнений никаких не возникало – никто не мыл. На старом подоконнике, покрытом паутиной, стояли два горшка с ещё живыми растениями и аккуратный ряд консервов. Преимущественно всё же тушёнка, но были ещё кукуруза, горошек, пусть и поверхность изрядно запылилась. Под подоконником в ряд выстроились пыльные металлические газовые баллоны.
Холодильник был полностью заполнен уже выцветшими магнитами из разных городов и стран: коллеги отца ездили в Египет, одноклассник из Финляндии привёз сувенир, дядя и тётя из Краснодара… Вероятно, эти магниты оставались последним элементом, поддерживающим в холодильнике подобие жизни. Кто знает, если снять эти разноцветные наколки, возможно, он развалится, а лампочка внутри погаснет навсегда. Сергей открыл дверцу. Молоко прокисло, даже открывать его не нужно, чтобы за прозрачным пластиком увидеть противные комья.
Белый стол с застывшими янтариками варенья на голой столешнице был прислонён к стене. Вокруг него стояли стулья, а глупые полотенца с коровками и цветочками накинуты на спинки: мало ли, когда пригодятся. Солонка с перечницей, упаковка соды, коробок спичек и почему-то чайная ложка посреди стола.
На газовой плите стоял чайник с отломившимся носиком. Он больше не засвистит, радуя жильцов, что вода закипела. Его когда-то зеркальные бока металлического цвета теперь были покрыты следами жирных брызг от сковородок и пыльными ворсинками.
