Прихожу в себя, будто всплываю откуда-то из холодной мрачной
глубины... Чувства возвращаются постепенно, по очереди давая о себе
знать. Глаза отказались открываться категорически, поэтому первым
вернулся слух, уловив потрескивание настолько характерное, что я
сразу узнала горящие дрова и да — вернувшееся обоняние донесло
запах смолистого дерева, а осязание говорило о том, что откуда-то
слева ощутимо веет теплом... Хорошо. Приятно. Тело явно озябло... Я
вообще зябкая, не удивлюсь, если и сейчас руки и ноги
ледяные...
Так, я — зябкая, а кто именно эта «я»? В голове какая-то каша.
Казалось бы — простейший вопрос самоидентификации, а ответ... Нет,
это не ответ, это жуть какая-то! Или я еще не отошла от наркоза,
или все обстоит еще печальнее... Справа от меня раздается какой-то
звук, отчего-то порождающий иррациональную тревогу и будто в ответ
на него, вся каша в голове мгновенно приобрела строгую
упорядоченность и чуть ли не огненными титрами прошла под закрытыми
веками бегущей строкой: я — Изабелла Тирская, землянка, погибшая от
рук обожаемого мужа и любимой единственной подруги...
Смерть, однако, оказалась неокончательной, поскольку я пришла в
себя в мире с названием Эльтарим, в теле эльфийки-квартеронки,
принцессы Эстеллы Тиорской, временно живущей во дворце
человеческого королевства Эллисс, в качестве заложницы... Хотя нет
— уже вполне успешно сбежавшей из этого дворца, спасаясь от скорого
замужества с королем орков Ниррфорруком! Орков, кстати, здесь
называют нургами, а бежала я не одна, а с братом Ричченардом и
няней Дориваль... А дальше? Что-то ведь было дальше?!
Пока все эти мысли, которые я бы еще совсем недавно признала
бредом сумасшедшей, а сейчас воспринимала без малейшего внутреннего
сопротивления, сначала проходили перед моим внутренним взором
торжественным маршем, а потом вдруг сбились с шага и затоптались на
месте, как потерявшее вожака стадо, правая рука, вполне себе
привычным движением, нащупала рядом с моим телом источник тех
тревожащих сознание звуков, которым оказалось чье-то крошечное
тельце и легким касанием пробежалась по нему с ног до головы.
Существо, мирно сопящее и явно во сне, перевернувшееся под моей
рукой на бочок, этими немудрящими звуками и движением, вызвала в
моем сердце настоящий потоп такой немыслимой нежности, что под
закрытыми веками даже навернулись слезы, двумя горячими дорожками
скользнувшие к вискам.
- Тихо-тихо, - сказала я сама себе, - все спокойно, «он» рядом,
значит повода реветь у тебя нет...
И в тот же момент всё происшедшее за эти месяцы затопило мой
мозг будто приливной волной...
Дорогой ненависти.
С того дня как умерла его мама, Коля Нагаев, «Немец» в школе и
«Ариец» среди своих, товарищей по организации с красивым, но
страшным названием «Белое братство», не любил вообще никого. К
товарищам по «братству», которое, к слову, совсем не считал чем-то
ужасным, он относился нормально, ровно и без нервов, что уже было
хорошо, потому что всех остальных он либо в упор не видел, либо...
ненавидел.
Первым по силе его ненависти шел его отец... Или все-таки
мачеха? Или нет — все-таки отца он ненавидел сильнее, ведь это
именно он, когда со смерти мамы не прошло еще и двух лет... Да,
каких, к черту двух?! Полтора года тогда прошло, только полтора, а
этот козел уже привел в их дом эту азербайджанку! Или таджичку? Или
узбечку? Да не все ли равно? Николай все равно не видел разницу
между этими черноза...ми, которых в последние годы в Россию
понаехало столько, что приличному белому парню повернуться стало
негде! В прямом смысле : в поликлинике, в школе, в подъезде, даже
просто на улице этих черных рож уже больше, чем коренных
жителей!
