ТРЕТЬЯ СИЛА.
МАРИНА ЧЕРНЫШЕВА.
**************************************************************************************************
Я налил себе кофе из термоса и выудив из упаковки последнюю
печенюшку отхлебнул глоток ароматной жидкости. Вот уже месяц как я
безвылазно сижу в запаснике и систематизирую собранные здесь
образцы привезенные с археологических раскопок всего мира моими
коллегами. По ощущениям — будто в тюремном заключении дни коротаю.
Нет, не могу сказать, что это занятие совсем уж лишено интереса,
напротив: кое-что, так не просто интересно, а очень интересно для
человека моей профессии. Вот только не мое это — «бумажная работа»!
В поле я хочу! В поле! На раскопки! А бумажками пусть бы МНС
занимались, им это по рангу положено! Только с тем бедламом, что
нынче в стране творится я сам, как раз и оказался на ставке
младшего научного сотрудника. И попенять некому — сам
согласился!
Как водится в подобных государственных перипетиях, первыми
страдают наука и культура. Вот и нам урезали финансирование так,
что штат пришлось просто распустить. И так не великие наши
зарплаты, понадобились чиновникам на какие то важные
государственные нужды, вроде личных дач и новых автомобилей.
Большинство моих коллег, вынужденных кормить семьи, пустились в
плавание по волнам свободного предпринимательства, а я не захотел.
Понадеялся, что бедлам не продлится долго и я смогу отсидеться «под
веником». Ни семьи, ни каких либо финансовых обязательств у меня не
было, а сам я человек весьма неприхотливый, так что, на не большой
срок, зарплата МНС меня вполне устроила бы, лишь бы не пришлось
менять свою жизнь, что было для меня несравнимо неприятней и
проблематичней.
Только вот беда: катаклизмом местного значения все это не
ограничилось, а ломать и разбазаривать огромное государство,
оказалось делом долгим и хлопотным, да и зарплата под давлением
инфляции все больше превращалась из конкретной величины в нечто
эфемерное...
Короче, как бы я не старался игнорировать проблемы, что росли
быстрее, чем снежный ком на склоне горы, а реальность все равно
старательно пинала меня в зад, требуя кардинальных действий и
судьбоносных решений. Вот и сейчас, сделав не большой перерыв в
работе, я ломал себе голову над извечной проблемой русского
интеллигента, формулируемой весьма просто и емко: «куды беч?»! Как
бы так исхитриться, чтобы нечего не делать, когда делать надо!?
Придумал бы кто-нибудь все за меня...
Вам когда-нибудь говорили: «Будьте осторожны в своих желаниях»?
Так вот: будьте осторожны! Чревато это! Ой, как чревато!
***
...Всякому, кто видит меня в первый раз в аудиториях института
за кафедрой или в белом халате перебирающего экспонаты в
запасниках, приходит в голову одна и та же совсем, не оригинальная
мысль: «Что здесь делает этот амбал?» Даже в поле, но в роли
руководителя на археологических раскопках, я выгляжу настолько
чужеродно, что никто не признает во мне научного работника,
обремененного кроме кандидатской степени, еще изрядным
интеллектом и знаниями.
Богатырские рост и стать, а также густые темные кудри и
ярко-синие глаза, достались мне от деда по материнской линии,
который погиб в Великую Отечественную и, будучи артиллеристом, по
слухам, мог на руках вытащить из грязи увязшую пушку.
Страсть же к археологии и спокойный, невозмутимый характер —
достались мне от отца. Его я тоже, как и деда, никогда не видел «в
живую» (разве что в младенчестве), и был знаком с ним только по
нескольким фото. Отец, английский лорд , отпрыск одного из
приближенных к короне родов, встретил мою мать во время какого-то
крупного, международного симпозиума по археологии, где она
подрабатывала переводчицей во-время каникул, и влюбился без памяти.
Несколько лет он пытался добиться разрешения на брак и переезд мамы
в Англию. Но советские чиновники грудью встали за интересы нашего
государства, которое понесло бы невосполнимую потерю от перемены
гражданства студенточкой третьего курса института иностранных
языков!