-Ну не упрямитесь же, Ваше
Высочество!
И дородная пухлая тетка, почему-то
гордо именующая себя моей фрейлиной, всем корпусом налегла на мою
филейную часть, в очередной попытке выдавить меня за дверь.
-Р-рр!- зарычала я от переизбытка
чувств, упираясь, для устойчивости, ногами в косяк.
Не пойду я! Вот пусть хоть всю
королевскую рать созывают! Не хочу и не пойду!
-Да не будьте же Вы такой упрямой
скотиной!- в ярости хрипела фрейлина, пребольно надавливая плечом
на мое бедро.
-У-ууу!- взвыла я от боли,
негодования и обиды.
Но не поддалась ни на сантиметр!
Пусть хоть матросам в порту
уподобится, бескультурная деревенщина! Все равно никуда не
пойду!
-Я пожалуюсь Его Величеству!
Да хоть Папе Римскому! Сперва попади
к нему на аудиенцию, мешок с непристойностями! Но в ответ я лишь
презрительно фыркнула и даже не удостоила несчастную взглядом.
-Я Её Величеству пожалуюсь!- быстро
сориентировалась толстозадая вражина.
А вот это уже серьезно! Мать это вам
не отец. Она для меня, любимой, всегда свободна. И всегда рада
провести со мной очередную разъяснительную беседу, на тему моих
обязанностей перед Отечеством, двором и, собственно, перед
родителями. Прямо не я, а собирательный образ ипотечных должников!
Ну вот всем я должна! Как земля колхозу!
На всякий случай, сделала вид, что
поддаюсь. Фрейлинская жопа расслабилась и тут я р-р-раз! И как
крутанусь вокруг своей оси! Жопа с юбками за порог, я внутрь
комнаты! И прямо одним движением бедра захлопнула за ней дверь! И
даже огромную щеколду сверху опустила. Хоть это и тяжело было,
сродни цирковому номеру прямо.
-Гы-гы-гы!- тихонько и нежно так
хихикнула я, в то время, как фрейлина бесновалась за дверью, в
попытках выбить дубовый массив.
Женщина попрыгала еще немного, а
потом удалилась, шурша юбками и смачно матерясь. Я вздохнула.
Прекрасно знаю, что она потопала к Королеве. Так что у меня есть,
от силы, с десяток минут для передышки.
С тоской взглянула в окно. Там, за
каменной балюстрадой террасы, на которую выходили французские окна
моих покоев, во всю ширь простиралось бескрайнее розовое небо
летнего вечера. Прямо под балконом билось тяжелыми пенными волнами
теплое море, кроша камни отвесных скал. Резали прозрачный воздух
белоснежными крыльями могучие альбатросы. Свобода! Вот что было за
окнами. И от свободы меня отделяли несколько метров пола и один
прыжок…
-Эсмигюрель! Солнышко! Что за
детские выходки?- раздается за дверью сильный голос матери.
Приехали. Быстро же она. Даже пяти
минут не прошло.
Щеколда на двери поднимается сама
собой- конечно, в собственном дворце для Королевы не может быть
запертых дверей. А у меня, видимо, благодаря этому, не может быть
никакой личной жизни!
Её Величество буквально вплывает в
мои покои. Тонкая, как струна. С идеально ровной спиной, по
которой, словно прилипшая к позвоночнику, струится вниз толстая
золотая коса, замысловато плетеная и перевитая отборным
жемчугом.
-Дорогая, ну что с тобой?- нежно
спрашивает мать, уверенно кладя свою прохладную ладонь на мою щеку-
Ну посмотри на меня.
Но я отвожу глаза.
-Ты плохо себя чувствуешь?-
обеспокоено уточняет она.
А я молчу. И не могу перестать
смотреть ей за спину. Потому что там, за ее спиной, всю стену
занимает огромное зеркало в золоченой раме. И в этом зеркале
отражаемся мы с ней. Словно старинный гобелен, или иллюстрация к
детской сказке. Нереальная, невозможная картина- прекрасная женщина
в жемчужном платье, с очень длинными, плетеными в косу волосами,
которая стоит рядом со мной…
-Детка, я понимаю тебя…
Фыркаю, и всем своим видом
демонстрирую, насколько мало я верю ее словам.
-Понимаю!- с нажимом говорит она,
снова ладонью, мягко, поворачивая меня к себе- Но у каждого из нас
есть своя боль. И у каждого из нас есть свои обязанности! Мы с
тобой- не простые люди. Мы наделены властью! И это делает нас
постоянными заложниками наших обязанностей! Править- это работа,
моя дорогая! Ежедневная, рутинная, не всегда приятная. Когда твой
отец приговаривает очередного преступника к казни- он тоже не
испытывает счастья от своей работы. Но есть закон! И он один для
всех! И если народ не будет видеть, что преступать его нельзя, то в
королевстве воцарится анархия и междоусобицы! И поэтому твой отец
судит и приговаривает к смерти. А я- отказываю в праве на
помилование. И это моя работа! И я тоже не горжусь тем, что сегодня
по моему немому одобрению взойдут на эшафот несколько человек! Своя
работа есть и у тебя, Эсми!
