– Ваш профессор – обычный преступник, – заявил сановного вида инспектор, снял очки и раздраженно потер обвислые щеки. Седая грива, полная гневного электричества, встопорщилась. – Налицо беспардонный саботаж! – и он швырнул на стол папку с документами.
Группа придворных, излучая неодобрение, молчала, готовая привести в исполнение любой приговор.
– Неудивительно, что бездельник смылся, – продолжал инспектор. – Профукал народные деньги, а сам подался в бега. Вот чем оборачивается неподконтрольность отдельных ведомств и служб, – сказал чиновный лев зловещим голосом.
Но судьба закрытого научного центра и так была решена давным-давно, чиновник лишь ставил точку, довольный, что ему повезло с настоящими уликами. Теперь его многочисленные противники заткнутся.
– Подготовьте смету, расчеты – как всегда, – обратился инспектор к вдохновенному секретарю. – Будем приватизировать. Копии – в прокуратуру.
Тут вмешался кто-то из технического персонала: этот наивный и непонятливый тип желал узнать, как ему распорядиться спецраствором, дюжина бочек которого спрятана в подвале и ждет отправки неизвестно куда.
– Что вы – сами решить не в состоянии? – инспектор вскинул дремучие брови. – Какой, к лешему, спецраствор? Это же липа! – чиновник ткнул в бумаги пальцем. – Химическая структура вещества не несет абсолютно никакой полезной нагрузки! Целую, считай, пятилетку синтезировали какое-то дерьмо для галочки – так что с ним теперь делать?
Других вопросов не возникло, и инспектор, срывая фирменный белоснежный халат, вышел из лаборатории профессора Райце-Роха.
Двенадцать бочек, наполненных ненужным веществом, опорожнили в местную речушку. Река, повидавшая виды, безропотно вобрала в себя очередную добавку.
*****
Дуплоноженко потратил впустую целый день: охота не ладилась. Пушное зверье, в котором нуждался Дуплоноженко, благополучно попряталось кто куда. Встретился, правда, неосторожный филин – он восседал на суку и ни о чем плохом не догадывался. Он даже поприветствовал охотника самовлюбленным уханьем, и век его на этом оборвался. Обозленный Дуплоноженко прицелился и зарядом картечи разнес дурака в клочья. Ухать стало некому, пух и перья долго кружили в оглушенной тишине, а Дуплоноженко прислонил ружье к стволу лиственницы. Достал затертую, дырявую папиросную пачку, покопался в ней заскорузлыми пальцами – папиросы раскрошились, табак смешался с пылью и древесной трухой. Где-то неподалеку застучал дятел, Дуплоноженко поднял глаза и увидел, как незваная молния расписалась на небосклоне. Секундой позже тишина и покой разорвались новым, ужасающим грохотом.
Остатки спутника, выведенного за каким-то дьяволом на орбиту двое суток тому назад, рухнули в реку в полукилометре от места отдыха Дуплоноженко. Почерневшая конструкция косо воткнулась на мелководье в песок, и ядовитый гептил, будучи в семь раз злее синильной кислоты, немедленно излился в беспечную воду и соединился с вылитым спецраствором, свидетельством саботажа. Река текла себе, как делала это столетие за столетием; поселок, с пьяных глаз построенный внизу по течению, не чуял беды. Не думал ни о чем таком и Дуплоноженко, он только покачал головой и опустился на колени у самой воды. Ему очень хотелось пить, и он, любитель расхожей фразы «мы институтов не кончали», погрузил ладони, сложенные лодочкой, в реку.
*****
Примерно в то же время некий Вьюшин, жадный до острых ощущений молодой человек, закатал рукав фуфайки, подставляя вену под первый в жизни укол героина. Друг и учитель сосредоточенно нацеживал красноватый раствор в шприц-пятишник.
