Глава 1.
Мэйнфорд разглядывал спину.
Узкую спину с выпирающим позвоночником, с резко очерченными
треугольниками лопаток и родимым пятном на левой. Кожа на этой
спине казалась не просто белой – полупрозрачной, тонкой, как
бумага, в которую заворачивают подарки. Тронь и порвешь.
Или след оставишь.
А тронуть хотелось.
Пересчитать позвонки. Или надавить на эти растреклятые лопатки,
которые казались слишком уж острыми. И главное, никаких тебе
угрызений совести. Нет, конечно, с этой дамой у Мэйнфорда личные
счеты были, но все же…
…он помнил, как приехал.
И как поднимался по лестнице. В дверь стучал. И дверь эту вскрыл
– невелика хитрость. И в квартиру заглянул, но после вновь на
лестницу выбрался, потому что там ждать было веселей, а еще
оставалось пространство для маневра.
Скажем, если бы Тельма вернулась не одна.
- Давно проснулся? – Тельма перевернулась на спину. Жаль.
Мэйнфорд не успел разглядеть всю ее, да и со спиной общаться было
как-то проще.
- Давно.
- Голова болит?
- Нет.
- Это хорошо, а то у меня ничего нет от головы.
От его головы аспирин не поможет.
- Неужели? – не стоило начинать этот разговор вообще, тем более
здесь и сейчас. От нее, сонной, пахло углем и городом, и запах этот
казался родным донельзя.
И сама она.
Некрасивая. Все еще некрасивая.
Плечи широкие, как у пловчихи. Груди почти нет. Живот впалый и
снова с родинкой, на сей раз темной и крохотной, такую мизинцем
накроешь.
- Ты о чем?
По этому животу легко следить за дыханием.
Вот оборвалось.
И сама Тельма напряглась, снова перекрутилась, пряча уязвимый
живот, откатилась к самому краю. Смотрит исподлобья. Зло. Вот и кто
Мэйнфорда за язык тянул-то… надо ответить что-то глупое, чтобы
успокоилась невозможная женщина, но ему не хочется
притворяться.
Не перед ней.
- У тебя ведь есть таблетки…
- Кохэн донес? – не столько вопрос, сколько утверждение. – И что
за они?
Злится? Раздражена. Осторожна, но злости нет. И хорошо, злые
женщины Мэйнфорда пугают.
- Показал… лекарство это.
- Успокоительное? – а теперь в голосе ее проскользнула
насмешка.
- Отчасти. Заодно дар блокирует.
Хмурится. Почему она всегда хмурится? Если бы чаще улыбалась,
выглядела бы привлекательной.
- И делает пациента внушаемым… Гаррет дал?
Она лишь головой мотнула. Согласие? Отрицание? Да какая, к
Бездне, разница…
- Моему брату нужно, чтобы я подписал кое-какие бумаги, -
Мэйнфорд сам не знал, зачем он это рассказывает. Может, затем, что
она слушает?
- Какие?
- В основном, полагаю, завещание. Доверенность. Да и мало ли,
что еще можно подписать… спасибо.
- За что?
- За то, что не стала кормить.
- Всегда пожалуйста, - она поднялась и стянула одеяло,
закрутилась в него, прячась от взгляда. – Он на меня странно
воздействовал. Не ментально, но… мне очень хотелось оказать ему
услугу.
- Женщины его любят.
- Сомневаюсь, что это можно назвать любовью, - Тельма нервно
дернула плечом и поинтересовалась: - Что делать будешь?
- Ничего.
- То есть?
- То есть, совсем ничего, - Мэйнфорд тоже сел, сожалея, что она
все же проснулась. Спящей и молчаливой Тельма нравилась ему куда
больше. Опять же, разглядывать ее можно было, не притворяясь, что
его вовсе не интересна его нагота.
- Он ведь собирался тебя отравить!
- Не отравить, а… скажем так, подкорректировать мое
мировосприятие. Это пытаются сделать уже давно.
Ей ответ не понравился. Пожалуй, не нравился он и самому
Мэйнфорду, но ввязываться в семейные разборки ему не хотелось.
Мэйнфорд вздохнул.
Ночью все было гораздо проще. Мужчина. Женщина… кровать… точнее,
когда добрались до кровати, то и кровать…
- Я ему позвоню. Скажу, чтобы оставил тебя в покое. Это первое.
Второе – перекрою кое-какие финансовые потоки. Он поймет, что
переступил черту…
