Лета не было… вот совсем. Долгая нудная зима еле-еле переползла
в слякотную, плаксивую весну, а потом нежданно-негаданно пришла
осень. А в тот день, когда лето высунуло было нос из-за плотного
шерстяного одеяла облаков, я болела… как ни смешно это звучит.
Тоскливо проводив глазами скрывшиеся в туманной мгле огоньки
семьдесят шестого автобуса, я поплелась домой пешком. Ждать
следующего можно… долго. А на маршрутку у меня денег нет - сорок
рублей, да они офигели!
Хорошо хоть студенческий проездной на городской транспорт в этот
раз оформили без задержек. Но все равно, пока дойдешь от метро до
моей “студии”, переделанной из обычной комнаты в коммуналке – сто
раз околеешь и промокнешь.
Еще и к окулисту пора. С весны какая-то пакость творится с
глазами… странная.
Стараясь побыстрее добежать до дома, я бодро перебирала ногами,
когда в очередной подворотне что-то мигнуло, грохнуло и вроде бы
пискнуло.
Я резко остановилась. Вот сволочи! Опять котят в мусорный бак
выкидывают! Сталкивалась уже… Вашу Машу, ну трудно объявление в
инет выложить? Ну я сейчас… отведу душу за несданный зачет по
истории педагогики!
Не раздумывая ни секунды, я воинственно одернула ветровку и,
придерживая прыгающую на боку сумку с конспектами, рванула нести
возмездие во имя справедливости и котят.
- Стерилизовать надо животное, если детей девать некуда! -
голосом профессиональной училки выдала пылающая Немезида в моем
лице, врываясь в остро пахнущую городским дном подворотню и
близоруко щурясь на копошение в темном углу.
Хм… мусорного бака не видно, тары с котятами тоже. Зато есть
мужик и он… светится.
Я резко затормозила и попыталась протереть глаза. С ними явно
что-то было не в порядке. Иначе откуда, спрашивается, у совсем
молоденького парня на уровне груди голографическая картинка в виде
кинжала с тяжелым листовидным клинком, направленным острием
вниз?
- Убирайся отсюда, курица! - зашипел этот персонаж, пряча за
спину подозрительно шевельнувшийся пакет.
Ага! Я так и знала! Этот смазливый подросток-блондинчик в
брендовых шмотках - распоследний живодер и скотина. И когда он
пролетел мимо, бесцеремонно отпихнув меня к исписанной молодежным
самоутверждением стене, я всерьез обозлилась.
Только этим можно объяснить моё безрассудство: выскочив на
улицу, я живо нашла в толпе просвечивающий сквозь куртку силуэт
кинжала и рванула следом. Пусть хоть как обзывается, а беззащитных
малышей я у него отберу!
Пылая пламенной страстью справедливости, я влетела в следующую
темную подворотню вслед за садюгой и сходу вцепилась в пакет,
который он так и нес в опущенной руке.
- А-а-а! Дура-а! – только и успел рявкнуть бедолага, вытаращив
на меня огромные, как блюдца, глазища, когда из разорванной
горловины на грязные заплатки асфальта посыпались… солнечные
зайчики.
Они попискивали, тихонечко звенели и дрожали в воздухе, взлетая
вверх, не коснувшись мокрой заплеванной мостовой. Один, два, три…
четвертый только выбрался наружу, и тут солнечные блики словно
осознали, насколько им не место в ночной питерской подворотне,
мгновенно размазались в воздухе и пропали.
- Чертова идиотка! – сказал кто-то за моей спиной, и голова
взорвалась от боли.
Пришла я в себя быстро, если судить по тому, что декорации не
поменялись. Все та же подворотня, запахи котов и близкой помойки,
звуки дождя и вечерний шум, доносившийся со стороны проспекта.
Только белобрысого садиста с анимешными глазами не было видно, зато
меня кто-то довольно жёстко и безжалостно держал за горло.
- Кто тебя звал, глупая женщина? – с неуловимо мягким акцентом
прошипела тень, проявляясь из темноты постепенно, словно всплывая
из заполненной чернилами ночи.
Странное лицо. Резкое, состоящее из узких разрезов и углов –
длинные щели глазниц, кривой провал почти безгубого рта, острые
скулы, острый треугольный подбородок… Натурально, такой страх
божий, что, даже замерев в прострации от невозможности
происходящего, я успела рассмотреть чудовище и запомнить его на всю
жизнь.
