1986 год, Нижний Новгород
Евдокия проснулась от звонка в половину четвёртого ночи.
Не от телефонного – те звонки она могла игнорировать. Этот звон шёл изнутри, вибрировал в костях, отзывался в серебряных серьгах, которые она не снимала тридцать лет. Звон границ. Что-то пошло не так.
Она спустила ноги с кровати, нащупала тапки. В соседней комнате похрапывал муж – дай бог ему спать спокойно, он и так натерпелся за эти годы. На раскладушке у окна сопела четырёхлетняя Верка, раскинув руки, как маленький ангел. Евдокия остановилась, поправила одеяло на внучке. Провела рукой по детской щеке.
– Прости, кровинушка, – прошептала она. – Если что – тётя Агата присмотрит.
Телефон зазвонил уже по-настоящему, когда она вышла на кухню. Евдокия сняла трубку.
– Дуня, – голос Агаты был напряжённым. – Ты чувствуешь?
– Чувствую. Щербинки?
– Пустырь за гаражами. Георгий уже там, собирает группу. Евдокия, это плохо. Очень плохо. Говорят, из-за Чернобыля. Магическая волна дошла до нас, разорвала старый шов.
Евдокия закрыла глаза. Чернобыль. Она видела новости, как все. Взрыв на атомной станции, облако радиации, эвакуация. Но обычные люди не знали главного: вместе с радиацией на запад шла другая волна – магическая. Разрывающая ткань между мирами.
– Еду, – сказала она коротко.
Оделась быстро: старые джинсы, свитер, кроссовки. Из шкафа достала кожаную сумку – там был весь арсенал. Компас-веретено, красная нить, соль, серебряная игла, пучок сушёных трав. Написала мужу записку на холодильнике: "Ушла на работу. Вернусь к обеду. Не волнуйся."
Знала, что врёт. К обеду может не быть ни города, ни её самой.
Пустырь за Щербинками был обычным местом – заросли бурьяна, покосившийся забор, кучи строительного мусора. Но сегодня здесь собралась толпа. Человек двадцать. Все свои – проводники. Евдокия узнала лица: Тарас, Валентина, молодой Макс (только-только закончил обучение), старик Прохор. И в центре – Георгий Строев, высокий, седеющий, в потёртой кожаной куртке.
Он увидел Евдокию, кивнул.
– Дуня. Хорошо, что пришла.
Она не ответила, просто подошла ближе. И увидела.
Разрыв.
Он висел в воздухе, как рваная рана в небе. Метров десять в высоту, края светились тусклым зелёным светом. Сквозь разрыв была видна другая сторона – Мир Мёртвых. Серые развалины, туман, тишина. И они лезли. Заблудшие.
Искажённые существа, которые когда-то были людьми. Те, кто потерялся между мирами и забыл, кто они такие. Теперь они были только голодом, только инстинктом – вернуться в мир живых, заполнить пустоту внутри себя чужими жизнями.
Их было много. Десятки. Они карабкались через разрыв, падали на землю, вставали и шли к границе пустыря, где их пока сдерживал магический барьер.
– Барьер долго не продержится, – сказал Георгий. – Может, час. Мы должны закрыть разрыв до рассвета, иначе они прорвутся в город.
– Как собираешься? – спросила Евдокия, не отрывая взгляда от разрыва.
– Классика. Зашить с двух сторон, стянуть края, запечатать солью и серебром.
Она покачала головой:
– Не выйдет. Он слишком большой. И нестабильный. Видишь, как края дрожат? Это не обычный разрыв. Это последствие катастрофы. Магия там искажена. Если попробуем шить снаружи – разорвётся ещё сильнее.
Георгий нахмурился:
– Тогда что предлагаешь?
Евдокия молчала. Она уже знала ответ, но не хотела его произносить вслух. Потому что ответ означал конец. Конец её силы, а может, и жизни.
– Изнутри, – сказала она наконец. – Нужно зайти с той стороны и зашить оттуда. Это единственный способ.
Тишина. Все смотрели на неё.
– Дуня, – тихо сказал Тарас. – Ты же понимаешь, что это…
– Понимаю.
Георгий шагнул вперёд, взял её за плечо:
