Посмотрев в тот день на себя в зеркало, она поняла: все кончено.
Она не умирала, нет. Ее сердце билось, легкие дышали. Но что-то внутри нее оборвалось, стерлось, исчезло.
И теперь она больше не могла жить так, как раньше.
Это был момент, когда реальность незаметно для окружающих треснула. Как зеркало, которое не разбилось, но будто покрылось сетью невидимых глазу трещин. Она продолжала дышать, двигаться, улыбаться. Но где-то в глубине души знала: как раньше не будет.
Этот день был началом конца.
Она была миниатюрной, но в ее хрупкости скрывалась сила. Ростом сто шестьдесят сантиметров, с изящной фигурой, она была похожа на балерину – легкую, гибкую, словно созданную для движения.
Ее темные волосы мягкими волнами ниспадали ниже плеч, а взгляд голубых, словно озера, глаз был глубоким и проницательным, порой задумчивым, а порой искрящимся. В тонких чертах лица читались одновременно нежность и твердость характера.
Она привыкла держать себя с достоинством и всегда выглядела ухоженной, но без лишней показной роскоши. Ей были присущи естественная красота и легкая грация в каждом движении.
Извилистая загородная дорога была залита золотым июльским солнцем. За открытым окном мелькали раскидистые деревья, зеленые луга и уютные дачные домики курортного района Ленинградской области. В салон врывался теплый ветер, наполненный ароматом свежей травы, дымком костра, манящим запахом шашлыка. Это было ее любимое время года, ее любимые места. И ее любимый ритуал – ехать вперед без цели, наслаждаясь свободой.
В колонках громко играла зажигательная латиноамериканская музыка, задавая ритм беспокойным мыслям. Когда-то такая поездка сделала бы ее по-настоящему счастливой, разбудила бы в ней ту девочку из простой семьи, которая в детстве мечтала о беззаботной жизни, красивой машине, деньгах… Теперь у нее все это было: была машина, были одежда, косметика, развлечения… Было все, о чем она мечтала тогда.
Но не было счастья.
Она смотрела на залитый солнцем мир и думала о Боге. Благодарила Его за то, что Он дал ей все это. Но в глубине души едва слышно признавалась в страшной правде: ей не хотелось жить.
Боль была слишком сильной. Пустота – слишком глубокой.
Сияло солнце, ветер играл в волосах, музыка звала в танец, но внутри не осталось ни капли радости.
Ей хотелось исчезнуть.
Она плавно свернула на обочину, и шины мягко скользнули по гравию. Заглушила двигатель, и музыка резко оборвалась. Закрыла глаза и глубоко вдохнула. Ее руки слегка дрожали, хотя в остальном она казалась спокойной.
Рядом на сиденье завибрировал телефон. Вздрогнув, она машинально взглянула на экран: номер был незнакомый.
Она нехотя подняла трубку.
– Алло?
Ее голос прозвучал хрипло, как будто она не разговаривала несколько дней.
– Вероника? Это доктор Климова. Вы давно не были, вам необходимо приехать сдать анализы. Это важно для контроля вашей ситуации.
Ника устало прикрыла глаза и тяжело выдохнула. Ехать не хотелось. Ни сейчас, ни когда-либо еще.
– Я сейчас в командировке… В Москве, – быстро соврала она, глядя через лобовое стекло на залитую солнцем дорогу. – Пока не знаю, когда вернусь.
Повисла короткая пауза. Затем Климова мягко произнесла:
– Понимаю. Тогда, пожалуйста, свяжитесь со мной, когда вернетесь. Это важно.
– Конечно, обязательно, – пробормотала Ника.
– Всего доброго. Берегите себя, – тихо добавила врач.
Несколько секунд Ника смотрела на погасший экран, а потом бросила телефон на пассажирское сиденье. Ее губы дрогнули – то ли от усталости, то ли от раздражения. Она не хотела снова идти в поликлинику, не хотела слышать то, что ей предстояло там услышать.
