Холодный, как лезвие ножа, воздух ворвался в легкие Эйры вместе с запахами предрассветного боя: едким дымом тлеющих домов, медной вонью крови и кисловатым смрадом развороченной земли. Рассвет над Скарсхеймом окрашивал небо в грязно-багровые тона, будто само небо истекало кровью после ночной резни. Под ногами чавкала грязь, перемешанная с пеплом и чем-то темным, липким. Эйра вытерла тыльной стороной ладони брызги с лица – теплая, чуть липкая влага. Чья-то. Не ее. Пока что.
Она стояла на краю захваченной деревни союзников вражеского клана. Ее люди, суровые воины ее отца, ярла Торгрима, завершали разгром. Крики раненых сливались с грубыми командами, звоном стали о сталь и зловещим карканьем воронья, уже слетавшегося на пиршество. Эйра ощущала знакомую дрожь в руках – не страх, нет. Адреналин, ярость, горькое удовлетворение выполненного долга. Долга дочери ярла, воительницы, которой доверили вести авангард. Она доказала свое право быть здесь, в этой мужской пляске смерти, не словом, а мечом. Ее кольчуга, пропитанная потом и чужим дыханием, тяжело лежала на плечах, а в правой руке она сжимала рукоять меча – верного «Ледяного Зуба», клинок которого тускло поблескивал в скупом свете утра, запятнанный багрянцем.
«Ледяной Зуб» жаждал еще. И Эйра чувствовала это. Ее взгляд скользнул по хаотичной картине боя, выискивая угрозу, цель. Большая часть сопротивления была сломлена. Несколько вражеских воинов, отчаянно отбиваясь, отступали к черному лесу на склоне холма. И среди них… Эйра замерла. Один выделялся. Не ростом, хотя был статен и широк в плечах. Не доспехами – простые кольчужные рубаха и шлем. А манерой. Он не бежал. Он отходил, спокойно, расчетливо, прикрывая отступление других. Его движения были лишены паники, точны и смертоносны. Он парировал удар одного из воинов ее отца, коротким, резким движением запястья отправил клинок противника в сторону, а следующим – плавным, почти небрежным взмахом – открыл горло атакующему. Без лишних усилий. Как будто косил траву.
Слишком спокоен, – пронеслось в голове Эйры. Слишком умел. Такой не должен уйти. Он выкосит еще десяток, прежде чем его возьмут. Если возьмут.
Решение созрело мгновенно. Эйра рванула с места. Ее ноги, сильные и быстрые, легко несли ее по развороченному полю, огибая трупы, перепрыгивая через пылающие обломки. Она мчалась, как волчица на добычу, низко пригнувшись, «Ледяной Зуб» занесен для удара. Ее цель, казалось, почувствовал опасность. Он обернулся. Неспешно. Его взгляд скользнул по приближающейся фигуре, оценивая. Эйра увидела его лицо под сдвинутым на затылок шлемом. Молодое. Суровое. С резкими чертами, будто высеченными топором из дуба. И глаза… Серые, как грозовое небо над фьордом. Но не это заставило ее на мгновение замереть внутри. В них не было ни страха, ни отчаяния, ни даже ярости. Только вызов. Чистый, неразбавленный, ледяной вызов. И глубина. Такая глубина, что Эйра на миг почувствовала, будто падает в бездонный колодец.
Этот взгляд, полный презрения и какого-то странного, необъяснимого любопытства, вскипел в ней новой волной ярости. Кто ОН такой, чтобы смотреть на дочь ярла Скарсхейма как на равного? Как на достойного противника? Она – буря, она – смерть, несущаяся на него!
– За моего отца! За мой дом! – крикнула она, не сама ли для бодрости духа, но голос прозвучал хрипло, сорвавшись. Она вложила в удар всю силу ненависти, оскорбленной гордости и этого проклятого, гипнотического вызова в его глазах. «Ледяной Зуб» взвыл в воздухе, описывая смертоносную дугу.
Воин не стал уворачиваться. Он принял вызов. Его меч, короткий и широкий, как топор, встретил «Ледяной Зуб» с оглушительным лязгом, высекая сноп искр. Удар был чудовищной силы. Эйра почувствовала, как боль пронзила ее запястье, плечо, шею. Она едва удержала оружие. Он был силен. Нечеловечески силен. Его серые глаза вспыхнули. Не гневом, а адреналином, азартом. Он парировал, его клинок скользнул по ее, пытаясь уйти под гарду, к кисти руки. Эйра отпрыгнула назад, сердце бешено колотилось. Они кружили друг вокруг друга, как два хищника, мерили взглядами, дыхание клубилось паром на холодном воздухе. Вокруг них все стихло – ее воины, закончив с другими, наблюдали. Никто не смел вмешаться в поединок ярлин.
