Я витала где-то на границе яви и
сна. Не могла пошевелить и пальцем, пить хотелось ужасно.
Поверхность под спиной была жесткой, как доска, тело словно
окаменело, даже дышать было тяжело. Я чувствовала себя ожиревшим
морским котиком или жуком, которого положили на спину, и теперь он
изо всех сил старается перевернуться.
С трудом, но мне удалось сесть.
Сразу потянулась, похрустела шеей – какое блаженство! Хорошенько
проморгавшись, я осмотрелась. В глаза сразу бросилась незнакомая и
странная донельзя обстановка, потрясение от увиденного развеяло
остатки сна. Вот тебе и «доброе утро»!
Где это я? Почему спала на столе?
Что еще за шуточки?
В комнате низкие деревянные потолки,
здесь вообще все деревянное… Имеется дровяная печь, в окно,
занавешенное видавшими виды шторками, пробивается тусклый свет. Пол
устлан соломой, на табурете у стены глиняный кувшин, тарелка с
хлебом, сыром и яблоками. На столе, где я продолжала восседать,
лежали пожухлые цветы с белыми лепестками.
Медленно я подняла руки, внимательно
осмотрела их. Странные какие-то, словно не мои. Да и сама я в белом
бесформенном платье. Такое чувство, будто оказалась в стилизованном
под Средневековье деревенском доме. Не понимаю, сон
продолжается?
Я соскочила на пол. Негромко
звякнули монеты в подвешенном к поясу тканевом мешочке. Модный
кошель, однако. Осторожно я обошла комнатку, подмечая и свечи, и
странные деревянные фигурки, опять же – цветы. Много цветов. Здесь
словно к ритуалу готовились.
Стало жутко, по коже затанцевали
мурашки, и я зябко повела плечами. Все выглядит так, словно меня
собираются… хоронить. Конечно, я уже давно мечтаю как следует
выспаться, но для сна вечного пока рановато. Жизнь иногда
неправильно трактует наши желания.
Ладно. Может, тогда перекусить? На
сытый желудок и думается легче. На цыпочках я подкралась к
табуретке и отщипнула кусок хлеба. Понюхала – пахнет сладко. Потом
отправила в рот сыр и закусила яблоком.
Как мало порой человеку надо для
счастья! Всего лишь выспаться и утолить голод. Я продолжила
беззастенчиво уплетать угощение, думая о том, что как-то все
странно, обычно во сне не чувствуешь вкусов и запахов.
Кругом стояла подозрительная тишина,
но постепенно слух начал улавливать приглушенные женские голоса. Я
замерла и перестала жевать.
— Жалко! Как жалко бедняжечку Аннис!
— неслось из-за двери.
— Ой, не говори, соседка! Молодая
была совсем, — лились причитания.
Голоса все приближались, становились
громче и отчетливей.
— А умница-то какая, всегда
поможет…
— На все воля богов, соседушка. Чего
теперь горевать… Померла так померла наша дорогая Аннис.
Я икнула и зажала рот рукой. Кто
помер? Это они о ком? Не обо мне ли часом? Но меня зовут Анна,
никак не Аннис.
Послышался скрежет в замочной
скважине, дверь распахнулась, и на пороге возникла грузная фигура в
коричневом платье с передником. Женщина в летах занесла ногу и
хотела переступить порог, но подняла взгляд, да так и застыла. Рот
приоткрылся в немом «О», брови взмыли на лоб, глаза
округлились…
— Эй, чего там? Чего не
заходишь?
Вторая тетка с длинным тонким носом
выглянула из-за плеча подруги и сдавленно пискнула. Мы так и
застыли. Тетушки – с выражением полнейшего ужаса и потрясения на
лицах, я – с набитым ртом и булкой в руках.
— Ждравштвуйте… — произнесла,
старательно пережевывая и глотая вставший поперек горла кусок. —
Спасибо за угощение.
— Батюшки! — грузная мадам картинно
схватилась за сердце и сползла на пол. Ее соседка несколько секунд
хлопала глазами, потом, решила, что в данной ситуации надо кричать.
Да погромче.
— А-а-а!
Я потерла ухо и поморщилась, но та
все не унималась. Визжала с переливами, будто артистка на
сцене.
