― Сколько можно! — шепчет юный девичий голос. Сердито и
раздраженно. Шуршит чем-то.
В голове шумит, болит горло, словно его режут острыми ножами, а
тихий шепот над ухом кажется громким, как церковный звон.
— Помолчи, Мэри! ― немного громче и тверже шикает другой. Более
взрослый. Более серьезный. От него мурашки и дикое сердцебиение. ―
Если услышит леди Роуз, у тебя будут проблемы.
— Ой, брось, Сара. Она сама обрадуется. Эта только семью
позорит. При таких-то сестрах. Прекрасных, как летнее утро, добрых
и приветливых. А она вечно мрачная, нахмуренная, молчаливая. И
страшная как жаба.
На этих словах не выдерживаю и медленно открываю глаза. Очень
интересно посмотреть на бесстыдных сплетниц. Сомневаюсь, что их
слова касаются меня. Друзья и знакомые наоборот всегда хвалят за
легкий и смешливый характер, оптимизм и энергичность. И, кстати,
что за леди Роуз?
Веки не слушаются, тяжелые, как свинцом налитые.
Рядом испуганно икают. Что-то пронзительно звякает, хлопает
дверная створка.
Я, наконец, фокусирую взгляд на сплетницах. Вернее уже
сплетнице. Высокой, худой и чопорной. В черном чепчике и переднике,
в сером невзрачном платье. Вероятно, это та, что одергивала
болтушку.
— Леди Вивьен, — склоняется она, поправляет подушку под головой.
И я понимаю, что не ошиблась. Голос действительно принадлежит той,
осторожной.
― Пить! — тихо прошу. Губы режет от боли. Облизываю их сухим
языком и чувствую, как они потрескались.
Сейчас мне все равно, что я ни разу не Вивьен, этих людей вижу
впервые и совершенно не понимаю, где оказалась. Главное — утолить
безумную жажду.
К губам прижимается холодный фарфор изящной чашки. Делаю
несколько жадных глотков, морщусь от боли. Глотать тяжело, просто
невыносимо.
— Как вы себя чувствуете, леди Вивьен?
Обтираю рукавом рот. Удивленно смотрю на кружево старомодной
рубашки. Где моя любимая пижама? Мягкая и теплая, напоминающая о
доме, с веселым поросенком Пухлей на груди. Удивленно
осматриваюсь.
Комната совсем не похожа на больничную палату, в которой я
провела последние полгода.
Женщина зыркает озабоченно, ждет ответа.
― Х-х-хорошо… ― тяну удивленно.
Правда, больше хочется спросить, кто она такая и где я к черту
оказалась. Но будто что-то сдерживает, заставляет прикусить
язык.
— Все же советую лечь в постель, леди, — сжимает губы женщина,
недовольно хмурится. ― Лихорадка может вернуться. Следует поберечь
свои силы.
Я безропотно опускаю голову на подушку. Мысли крутятся как в
бешеном колесе. Что произошло? Может, это сон такой. Навеянный
лекарством, которое ввела медсестра. Новый препарат должен был
облегчить боль и снять тошнотворные спазмы в мышцах и костях.
— Позвать леди Роуз?
Качаю головой. Не зная, кто это, предпочитаю все же пока ее не
видеть. Даже в бреду стоит избегать лиц, желающих от тебя
избавиться.
Но дверь внезапно распахивается сама, громко стукнув о стену. Я
ошарашено хлопаю глазами, Чопорная Шпала вздрагивает. А в комнату
тяжелым шагом входит высокая, элегантная женщина. Ее белокурые
волосы собраны в высокую прическу, из которой торчит
ядовито-зеленое перо, шею обвивает нить жемчужин. А платье сидит
как влитое. И мне кажется, что ее талию можно обхватить двумя
пальцами.
— Как ты могла, Вивьен! — прямо порога набрасывается она. — Как
ты могла нас так подвести! Заболеть в самый разгар сезона и чуть ли
не умереть от воспаления! Теперь все думают, что твои сестры слабые
и хилые, их никто не возьмет замуж! Неужели так сложно было немного
потерпеть? Ради них!
Застываю от неожиданности, только и могу, что открывать и
закрывать рот в немом ошеломлении. Из горла не выходит выжать и
звука. Это мне только что прилетел упрек, за то, что несвоевременно
заболела?
