– Вы дозвонились до Красовского, Мария Владимировна? –
ненавидяще прошипел голос в селекторе.
Мария Владимировна вздрогнула и на экране монитора испуганно
понеслась вдаль буква «хххххххххххххх».
– Да! – выкрикнула она, нагибаясь к черному пластику. Из его
недр доносилось потрескивание. Шеф молчал, но и не отключался. –
Да, – повторила она, решив, что он не услышал.
– И что? – ожил опять селектор.
– Он в пробке, – вздохнув, сообщила она.
– Я. Просил. Дозвониться. До. Красовского. – Именно так,
медленно и четко отделяя слова друг от друга, произнес шеф. – Вы
дозвонились, Мария Владимировна? – голос его приобрел плачущее
выражение.
– Я дозвонилась, – буркнула Мария Владимировна. – Он сказал, что
стоит в пробке на Московском и тут же отключился. А сейчас у него
телефон не отвечает – связи нет.
– Черт знает что такое! – простонал шеф.
Селектор замер, погас красный злой огонек. Мария Владимировна
опасливо покосилась на него. Нет, это не безобидный кусок черной
пластмассы, это жуткий Терминатор — безжалостный робот-убийца:
казалось бы, вот уже все – наши победили, ура, ура! Ан нет – снова
вспыхивает адский красный глаз, и все начинается сначала: беги,
спасайся кто может! А кто не может… А кто не может, вот как бедная
Мария Владимировна, тот должен сгинуть. Но она не может позволить
себе сгинуть. Нет, нет, только не она. Она выдержит, она сможет,
она сильная, умная и, вообще, супер! Она долбила клавиатуру, словно
гаммы отыгрывала. Слепая печать, скорость сто восемьдесят знаков в
минуту, а то и больше. В норматив при сдаче выпускных экзаменов она
уложилась, а если бы не нервничала, так еще и не такую скорость
показала.
Вот так, все очень серьезно было в той школе референтов, которую
она окончила, чтобы начать делать карьеру. У-у-у, какую карьеру бы
она сделала, если бы… если бы не зловещий красный глаз… Ничего,
осталось немного, еще пара месяцев и она уйдет. Господи! Какое
счастье уйти отсюда, уйти и не вернуться! Зато в трудовой книжке
будет запись – год работы секретарем-референтом. И это первый шаг
на блестящем карьерном пути.
«Зав-тра в семь двад-цать две, я бу-ду в Бо-рис-поле си-деть в
са-мо-лёте и ду-мать о пилоте…» [1]– пела клавиатура под ее
быстрыми длинными пальцами. Она всегда печатала под какой-нибудь
ритм. Сегодня ритм был такой. Утешительный. Впрочем, такой он был
практически каждый день, когда у шефа было плохое настроение. А
плохое оно у него было всегда. И она его терпеть не могла. Ни шефа,
ни его настроение.
***
Как же он ее ненавидел! Вообще-то, ему дела до нее не было. Но
иногда так хотелось выскочить из кабинета и… придушить ее, что ли.
До чего ж тупая баба! Ну как можно не понимать таких элементарных
вещей? Ему нужен Красовский и именно сейчас. Мобильник на столе
задрожал, затрясся, рассыпался звонкой мелодией.
– Да!
– Паш, дорогой, это я, – сказал в трубке голос Сашки
Красовского.
– Саша, хорошо, что позвонил, ты мне нужен. У нас проблемы с
«Припятью». Моя секретарша не могла до тебя дозвониться.
– А, так это секретарша была! – засмеялся Красовский. – Я-то
думал! Представляешь, номер высветился незнакомый, я беру трубку, а
там голос спрашивает: «Вы где?» «В Караганде», – отвечаю. А там
опять: «Вы где?» «В пробке, – говорю, – стою, на Московском».
– И что?
– Да ничего, связь прервалась. Ты, Паш, скажи своей мамзели,
чтобы представлялась хотя бы, а то я с перепуга решил, что меня
опять адвокаты бывшей супружницы разыскивают.
– Скажу, Саш, скажу. Ух, я скажу… – раздувая ноздри, просипел
он.
– Ну излагай,– милостиво разрешил Красовский, – я здесь все
равно надолго застрял. Что там у нас с «Припятью»?
Изложив своему юрисконсульту проблемы многострадальной
«Припяти», Павел Сергеевич немного остыл, но все равно,
прислушиваясь к звукам в приемной, болезненно морщился. Нет, надо
на фиг увольнять, а то так и до смертоубийства недалеко, и вместо
отпуска на знойном юге, пойдешь ты, родной, по этапу на север. «А
мы уйдем на север, а мы уйдем на север! А вас съедят рыжие
собаки».[2] А собаки они такие, они съедят и не подавятся. У него и
так слишком много проблем, чтобы еще и о найме персонала думать. В
конце концов, есть у него кадровая служба, пусть она и думает. Хотя
именно кадровая служба и постаралась. Ну Нина-то Львовна, ну ведь
всегда же умудрялась как-то подбирать ему более менее приличных
секретарш. Но эта – ни в какие ворота не лезет! Он снял с вешалки
пальто, оглядел безупречный кашемир – шерстинка к шерстинке–
перекинул через руку и вышел в приемную. Предмет его душевных
терзаний и головной боли сидел за компьютером и что-то там молотил
по кнопкам.
