Пролог
Шторм закончился, и теперь свежий ветер разносил запах выброшенной на берег морской капусты по всей округе. Дерзкий и порывистый, он взъерошил чёрные вихры на голове мальчишки, спутал их и помчался дальше.
Старик улыбнулся. Его и без того раскосые полоски вместо глаз, подёрнутые паутиной глубоких морщин, стали совсем незаметными и заблестели от умиления, наполнившись влагой. Сухая как ветвь кисть коснулась макушки внука, пригладив непослушные волосы.
– Нэлгу, скажи отцу, что тебе пора уже стричься, – шепнул он на ухо ребёнку.
– Ага, – отмахнулся тот и добавил нетерпеливо тонким голоском: – Эпэкэй, долго нам ещё ждать?
Мальчик перестал всматриваться в морские волны и, повернувшись, пристально посмотрел в глаза дедушке.
– Может, нет, а может, и да, – пожал тот плечами, отвёл взгляд и снова вгляделся в кромку воды, накатывающую на крупную гальку. По правде говоря, ему самому не нравилось лежать в засаде на холодных камнях, едва затянутых тонким слоем плешивого мха. Вечером немолодые кости непременно отблагодарят его за эту опрометчивость болью в суставах и ноющих мышцах. Но упустить столь редкий теперь случай было никак нельзя. Другой может долго не представиться… Старик потёр затёкшую шею и тихо произнёс:
– Потерпи немного. Рыбаки заметили его в бухте недалеко от посёлка. Он плыл в нашу сторону. Если это так, и он действительно выйдет у нас, то ты сможешь увидеть, как это работает.
– А если нет? Значит, мы зря тут прятались столько времени? – шмыгнул носом внук.
– Значит, зря, – согласно выдохнул Эпэкэй.
Малыш насупился, но с места не сдвинулся. Старческое сердце отрадно застучало. «Хороший охотник получится, – подумал старик, – стойкий и усидчивый».
Сопка, на которой они укрывались, обрывалась у самой воды, образуя неприступную каменную стену. Порода там осыпалась, обнажив чёрно-рыжий скальник, и камни ощетинились острыми гранями. Попробуй вскарабкайся на такую! Но никто и не пытался. Однако левая сторона была достаточно пологой. Её и использовали в качестве спуска, о чём свидетельствовала изрядно вытоптанная дорожка.
Тропа располагалась в распадке между двух сопок. На одной стороне заняли свои места дед с внуком, а на другой начинался посёлок.
Одноэтажное здание, построенное ещё при Союзе, имело печальный вид старой заброшки. Облезшие стены, оголившиеся шлакоблоком углы и осевший угол с широкой трещиной от фундамента до обвалившейся крыши. Слепые окна, как водится, заколотили досками. Осыпь строительного мусора, частично заросшая мхом и травой, довершала картину. Когда-то давно там располагался местный клуб, отдушина для всей поселковой молодежи, так как других развлечений для них не имелось. Вокруг на многие километры раскинулась тундра и необъятное, вечно холодное море.
Перед клубом на сварных сваях из автомобильных колёсных дисков и металлических труб лежала большая бочка. Даже цистерна – резервуар, когда-то предназначавшийся для опреснённой питьевой воды. В её торцевой части, обращённой к побережью, имелось одно, но довольно широкое прямоугольное отверстие. Над ним поднимался толстый лист железа, который являлся задвижкой. Возле конструкции суетились мужики, наспех укладывая внутрь приманку и раскладывая припасённое оружие – стальные пруты, кувалды и обрезки труб.
Тундра дышала во всю мощь своих зелёных лёгких, наполняя округу жидкой дымкой влажного тумана. Он быстро оседал крупными каплями, которые тускло сверкали с каждого листа куцей поросли. Серые тучи, словно комья свалявшейся ваты, низко нависли над землёй, угрожая залить всех дождём. Или засыпать снегом.
Нэлгу осмотрелся. И тут, и там, затаились наблюдатели. У некоторых в руках было оружие. Его наличие взволновало ребёнка – дыхание его стало частым, но интерес ещё более жгучим. Он был уже достаточно взрослым, а отец-охотник научил отличать ружья друг от друга. Огнестрел понапрасну не достают. А это значит – дело серьёзное, и точно стоящее того, чтобы ждать.
