Я потянулась, открыла глаза и улыбнулась. Наступал прекрасный и
значимый для меня день. И он был и вправду прекрасным, солнце, уже
заглянувшее в мое окно, улыбалось в ответ. Сев на постели, я
рассмеялась и повалилась назад, раскинув руки. Восхитительно!
Всё-всё-всё сегодня восхитительно!!! И теплое солнечное утро, и
шелест листьев за окном, и птичья трель, и даже шепот горничных за
дверью опочивальни, ожидавших моего пробуждения. И пусть они уже
услышали мой смех, но пока не войдут, потому что я не призвала
их.
Перевернувшись на живот, я зарылась лицом в подушку и
зажмурилась, что есть сил. Боги! Я ведь сегодня стала взрослой! И
сегодня всё будет так, как я захочу, что бы ни случилась, это мой
день. И я, опять перевернувшись на спину, рассмеялась, глядя в
белый потолок с позолоченным орнаментом. Только так и не иначе,
потому что я загадала свое самое главное желание, и оно непременно
сбудется.
— Где моя дочь? — услышала я голос матушки. — Еще спит?! — ах,
сколько недовольства было в ее восклицании, и я улыбнулась, уже
предвещая в мыслях следующую фразу: — Несносное дитя! Как можно
отлеживать бока в такой важный для всех нас день?! — Всё это она
говорила, стремительно приближаясь к дверям опочивальни, и
окончание было произнесено уже неподалеку от моей кровати. —
Вставайте, дитя мое, немедленно пробудите свою совесть и вставайте
с ней вместе, ибо без совести вы и дальше будете сводить меня с
ума. Шанриз!
Но встретившись с моим взглядом и улыбкой, матушка снизила накал
негодования и улыбнулась в ответ:
— Сколько вы еще будете терзать свою несчастную мать? —
укоризненно вопросила она.
— Разве же вы несчастны, матушка? — спросила я в ответ. — Думаю,
батюшка был бы сильно огорчен, узнав об этом.
Родительница всплеснула руками, а после, прижав одну ладонь
тыльной стороной ко лбу, а второй накрыв грудь, произнесла:
— Вы совсем не жалеете своей матери, Шанни?
— Матушка, — я укоризненно покачала головой. — Я люблю вас.
— Тогда немедленно вставайте и прекратите дерзить! — воскликнула
она и добавила: — Я сама не своя. Будто это меня сегодня
представляют свету. Ах, — родительница опять прижала ко лбу тыльную
сторону ладони и направилась к дверям: — Голова кругом. Еще столько
предстоит сделать, а гости прибудут уже так скоро! Я жду вас, дитя
мое, — закончила причитания матушка: — Не смейте заставлять меня
нервничать!
И она ушла, но на опустевшее место тут же пришли горничные.
— Доброе утро, госпожа баронесса, — они дружно присели,
приветствуя меня.
— Доброе утро, — ответила я.
Из своих комнат я выходила в легком домашнем платье и с косой,
уложенной вокруг головы – наряжаться было еще рано. Это матушка
безумствует, а я точно знаю, что гости появятся еще нескоро, и
времени у меня предостаточно. И то, что батюшка сейчас сидит в
столовой, спрятавшись за газетой от энергичной супруги, я тоже
знала. И когда появилась на завтрак, господин барон не обманул моих
ожиданий.
Отец сидел на своем месте, ожидая, когда его семейство соберется
к столу, и читал утреннюю газету. В столовой находилась и наша
дальняя родственница, взятая моими родителями на воспитание после
того, как осталась сиротой. Она подняла на меня взгляд и
укоризненно покачала головой. Амберли всегда была умницей и
занудой, но я всё равно любила ее, как родную сестру. Разница в
возрасте у нас была небольшой, чуть больше полугода, но юная
баронесса Мадести-Доло оказалась гораздо серьезней и послушней
меня. Хотя и у меня в голове не бродил ветер, потому что мне всегда
было известно, чего я хочу, и как этого достичь. И сегодня я тоже
это знала.
— Доброе утро, батюшка, — поклонилась я отцу. — Доброе утро,
сестрица. Как вам почивалось? В добром ли здравии встретили новый
день?
