- Я буду тебя ждать, Кьян, – серьезно, как это только могут
пятнадцатилетние девушки, сказала Лилиана, глядя на этого странного
мужчину.
- Ты и вправду сумасшедшая, – пожал плечами катаец. – Мы больше
никогда с тобой не увидимся. Иди домой, девочка, пока никто не
видит. А то потом твой отец оторвет мне… самое ценное.
- Я все равно буду твоей женой.
- О великий дракон, – пробормотал Кьян Ли, с опаской косясь на
девицу, которая смотрела на него со странной нежностью, словно в
мыслях уже давно вышла за него замуж и нарожала дюжину детей. – За
что мне такое наказание? Уйди, говорю, мне пора уходить!
Кьян Ли был уверен, что сделает всё, чтобы никогда не
встретиться с этой девочкой вновь. Тем более, возможно и жить ему
оставалось не так уж и долго, да и задача, стоящая перед ним, не
предполагала никаких привязанностей.
Лилиана была уверена, что станет его женой. Так предсказала ей
бабушка, а она оракул, она точно знает.
- Что ты сделал? – не веря своим ушам, переспросила
Виктория.
- Отпустил Лили к деду, – пожал плечами Аяз. – А что такого?
- Она девочка! Девочкам нельзя ездить по Степи в
одиночестве!
- Вики, Лили вполне способна постоять за себя, – рассеянно
ответил Аяз, вытирая руки полотенцем. – Хотел бы я посмотреть на
того безумца, который попробует причинить ей зло.
- Ей уже пятнадцать! Ты чего добиваешься вообще? Чтобы ее
украли? Изнасиловали?
- Не говори ерунды! – резко ответил мужчина. – Разве можно
вообще такие вещи говорить?
- Ты, мать твою, врач! – хлопнула ладонью по столу Виктория. –
Еще скажи, что тебе не привозят уже тринадцатилетних девочек с
выкидышами! Или они по своей воле под мужиков ложатся?
Аяз побледнел: Виктория знала, куда бить. Он знал, что Лили не
такая, что она сумеет за себя постоять, что она с десяти лет не
расстается с кнутом, которым владеет не хуже, чем он, но и про
обычаи Степи он всё знал. Несколько лет назад он все-таки добился
того, что арыны установили твердый возраст, раньше которого девочку
нельзя выдавать замуж: шестнадцать лет. Только это всё было больше
на словах, для вида. До сих пор в больницу привозили совсем крох –
беременных или, того хуже, жертв насилия.
Старшую внучку Тамана знали во всей Степи как совершенно
ненормальную деву-воительницу. Лили даже при намеке на оскорбление
лезла драться, а дралась она не хуже мальчишек, только совершенно
без правил. На лошади она гоняла вместе с юношами, да еще
выделывала разные трюки, прекрасно стреляла из лука и пистоля –
который и был во всей Степи у нее одной, а особо непонятливых еще
могла водой окатить внезапно, потому что унаследовала водный дар от
бабки.
Ее не то, чтобы не любили – но разумно опасались. Для Виктории
поведение дочери – нож по сердцу. Галлийка сама никогда не была
образцом для подражания, но ей и в голову не приходили подобные
непотребства. Девушка должна быть девушкой, а не мужиком, а в Лили
девичьего только имя и грудь. Ну и волосы, разумеется, которые
никак нельзя было ее заставить прибрать хотя бы в косу. Но волосы
Виктория ей великодушно прощала – они были совсем как у Аяза
когда-то.
Всё это, без сомнения, плоды отцовского воспитания. Супруг любил
свою единственную дочь больше всех своих детей. С сыновьями он был
строг и суров, не прощая им ни малейшей слабости, а Лили из отца
всегда веревки вила. Хочет дочка коня? Пожалуйста! Хочет кнутом
учиться драться? Папа научит. Хочет на скачки с юношами? Всё для
деточки. Вот и выросла взрослая уже, здоровая девка, которая мать
ни во что не ставила, упрямо вела себя ну совершенно как парень,
могла выругаться, как сапожник и совершенно не хотела девичьим
делам учиться. Ни шить, ни готовить, ни стирать Лилиана не желала,
а если Виктория начинала настаивать, взвивалась, кричала и убегала
из дома.
