- Дана, Дана, скорее!
Лаймон бежал, размахивая руками,
спотыкаясь, - глаза вытаращены, волосы взъерошены. Внутри мгновенно
все замерзло и оборвалось. Вскочив со скамеечки, я опрокинула
корзину, ягоды рассыпались.
- Альдор?
- Да!
Я подобрала подол и помчалась за
братом к дому.
Только бы успеть. Зачем только
вообще ушла? Надо было оставаться с ним. Но еще утром ничего не
предвещало конца. Конечно, все мы знали, что дни дракона сочтены,
что его время пришло, но каждое утро молили высшие силы:
пожалуйста, только не сегодня, хотя бы еще один день. Так трудно
проститься с тем, кого любишь.
Проснувшись, Альдор вышел во двор,
потом выпил молока и вернулся на свою лежанку. Я сидела рядом и
вязала Лаймону теплые чулки, но мама попросила набрать ягод на
варенье.
- Иди, Дана, - Альдор дотронулся
лапой до моей руки. – Я подремлю.
Наклонившись, я поцеловала его в
нос, взяла корзину и вышла в сад. День был жарким и душным, на
горизонте, предвещая грозу, собирались лиловые тучи. Я пыталась
отвлечь себя мыслями о всяких приятных пустяках, вроде нового
платья или соседа Циприана, но на душе было тяжело. И когда
прибежал Лаймон, мне сразу стало ясно, что случилось.
Альдор лежал с закрытыми глазами,
дыша тяжело и редко. Синие крылья и гребень побелели, и означало,
что надежды больше нет, счет пошел на минуты. Я успела –
попрощаться.
Мама рыдала в голос, отец тоже был
расстроен, хотя больше из-за того, что горе у нас. Мужчины никогда
не были связаны с драконами так сильно, как женщины. Даже Лаймон,
который любил Альдора, все же признавал: он – мой. Точнее, наш с
мамой. Она нашла драконье яйцо и растила детеныша, а тот, когда
повзрослел, стал нянькой ее детям – мне и Лаймону. И теперь все
должно было повториться. Так уж повелось в нашем городе с древних
времен: сначала девочки заботятся о драконах, а те потом нянчат их
детей.
- Не плачь, Нирана, - тихо сказал
Альдор, приоткрыв глаза. – Все так, как должно быть. Все мы
рождаемся и умираем. Встретимся в другом мире. Мне пора.
Первым к нему подошел отец,
поцеловал в лоб и уступил место Лаймону. Тот, судорожно всхлипывая,
обнял дракона, после чего пришла наша с мамой очередь. Попрощавшись
с Альдором, мы сели рядом и держали его за лапы до самого
последнего вздоха.
- Вот и все, - прошептала мама,
вытирая слезы.
Я понимала, что она плачет не только
по своему любимцу, но и о себе тоже. С той минуты, когда умирал
первый дракон девочки, ее называли девушкой, независимо от того,
сколько ей было лет: десять или двадцать. Когда умирал второй,
женщина становилась… нет, не старухой, конечно, но считалось, что
ее молодость уже прошла. Маме исполнилось тридцать пять, и
наверняка ей было больно от того, что три возраста из пяти уже
позади. Оба ее дракона ушли в иной мир, а дочь больше не была
ребенком. Конечно, у нее оставался шестилетний Лаймон, но сыновья
всегда жили своей мужской жизнью, больше тяготея к отцам.
- Тебе повезло, Дана, - сказал отец,
когда, накрыв Альдора покрывалом, мы вышли из комнаты. Утром нам
предстояло похоронить его на драконьем кладбище за лесом.
- Повезло? – с недоумением
переспросила я.
- Не придется ждать следующего лета,
чтобы отправиться за яйцом. Солнцеворот через неделю. Только не
забудь записаться в магистрате.
Повезло… Я предпочла бы, чтобы
Альдор не умирал. Никогда. А раз уж это невозможно – не искать ему
замены. Но кого интересовали мои желания? Ни один мужчина
Хайдельборна не возьмет в жены девушку без дракона. Если по
какой-либо трагической случайности погибал питомец замужней
женщины, это было горем. Но если его лишалась девушка, ей
советовали покинуть город и поискать счастья в других краях.
Раз в год, в день весеннего
равноденствия, все достигшие зрелости драконы собирались на большой
поляне за рекой. Туда же прилетали самки, жившие стаями на севере,
и выбирали себе пару. Затем они копали в песчаном обрыве норки и
откладывали по одному яйцу, после чего снова улетали. В день
летнего солнцеворота все девочки, ставшие в этом году девушками,
шли на речку за драконьими яйцами. Забирать из нор можно было
только зеленые. В желтых росли перелетные самки-кочевницы, которые,
в отличие от самцов, никогда не становились домашними. Через три
месяца из яиц, и в речном песке, и в гнездах из сена, вылуплялись
детеныши. Если в семье было несколько дочерей, то и драконов,
разумеется, столько же – у каждой свой.
