Посвящается всем женщинам,
матерям, женам.
Книга написана с любовью к
каждой из вас!
- Мама, я покакала! - крикнула Варя.
Я быстро вытерла руки о спортивные штаны, добавив новое пятно к
уже имеющимся, и с тоской посмотрела на фартук. Тот болтался на
дверном крючке. Горделиво, дерзко, одиноко. Надо бы вписать в карту
желаний пункт «надевать фартук во время работы на кухне». И нижнее
белье комплектами. Всегда. Даже на прогулку с детьми. И…
- Мама! - снова раздался голос из нашей спальни.
Стоп, а почему это из спальни?! За секунду я развила скорость
гепарда и пронеслась по коридору в дальнюю комнату. Уже с порога
мне открылось дивное зрелище. На полу рядом с креслом выросла
огромная куча из наших с Олегом вещей, которые Варя
предусмотрительно достала из комода. На куче дочь. Голая и грязная.
Она протянула ко мне руки и растопырила пальцы в стороны:
- Покакала я…
Ну, допустим, об этом можно было и не сообщать: улики, что
называется, так и бросались следователю в глаза. Я подхватила Варю
и, напевая под нос мантру: «Мы не бьем детей, мы не бьем детей»,
помчала в ванную, держа дурно пахнущий верещащий цветок жизни на
вытянутых руках.
- Холодная, - сообщила дочь, когда я засунула ее под струю воды.
В этих панельках был непонятный нам прикол-интрига: ты никогда не
мог предугадать температуру воды в кране. Вчера она обжигала тебе
руки – сегодня ты окоченевшими пальцами пытаешься домыть посуду и
материться хоть немножечко тише. Приходилось каждый раз
регулировать смеситель, ждать пару минут и молиться Нептуну, чтобы
уж сейчас без сюрпризов. Я с тоской вспомнила нашу старенькую
хрущевку, там воды не было месяцев шесть в году. Люблю
стабильность.
Чистая, но мокрая Варя поползла в комнату, а я вернулась в
спальню разбираться с кучами. Бельевой и той...второй.
- Ма-а-а-ам, - раздался голос сына.
- Занята, - крикнула в ответ и принялась устанавливать
программу стирки.
Я достала подозрительно легкий контейнер с порошком. На дне его
болтались белые кристаллики, которых едва бы хватило на один цикл
машинки. С сомнением посмотрела на пустой контейнер и перевела
взгляд на бутыль с шампунем: может, рискнуть и постирать все Чистой
Линией? Где-то я читала, что от этого в барабане образуется слишком
много пены. С другой стороны, возможно, это единственная пенная
вечеринка, которая светит мне в ближайшие годы.
Ну ладно, просто хозяйка из меня никудышная.
- Ну ма-а-а-ам, - снова позвал сын.
Я почти дошла до его комнаты, как меня остановил телефонный
сигнал. У Олега обед, а значит, звонил он.
- Как дела у принцессы моих грез? - бодро спросил муж.
- По уши в го… неважно дела, Олег. Я на пределе. - Это была
правда. До детского сада нашей младшей оставалось не то каких-то
шесть месяцев, не то целых, мать его, полгода. Кажется, я уже
перестала считать дни до момента свободы и стала тихонько сходить с
ума.
- Неладно что-то в датском королевстве, - выдохнул Олег, -
хочешь, приедет моя мама?
- Олег, чтобы избавиться от жены, можно просто развестись,
необязательно убивать меня.
- Не хочешь маму, можно няню.
- На какие деньги?
- На твои честно заработанные. Выйдешь обратно в офис. Ян, иначе
никак, я бы достал тебе любую сумму, но воровство в нашей стране
все еще преследуется по закону.
- Тупые законы.
- Знаю, малыш, держись.
- Держаться нету больше сил, - ответила я известной фразой из
мультика и нажала отбой.
Да, стоило бы добавить, что и в роли жены я претерпела полное
фиаско.
- Ма-а-а-ам, - снова донесся голос сына. На пороге стоял Мишка:
грустный, с полными скорби глазами. - Игра не получается, -
всхлипнул он.
На мониторе компьютера замерла поистине чудовищная картинка. Там
был то ли взрыв, то ли авария с участием всего таксопарка
британской королевы: кровь, кишки, обломки машин. Миленько. Мише
было почти семь, и я с тоской вспоминала невинные игры в Лего,
машинки или то, как увлеченно он собирал паззлы с Человеком-пауком.
Сейчас же все поменялось: паззлы нашли приют у соседского сына,
машины Олег продал на Авито, чтобы купить трюковой самокат, а Лего
мы подняли на шкаф от греха подальше. Варя тянула все в рот, как
беспроводной пылесос «Шмель», и каждая принесенная в дом вещь
проходила жесткий отбор на тему того, поместится ли это за щекой
нашей ручной хомячихи. Сын снова всхлипнул. Кажется, ему надоело
изображать вселенскую печаль, и он решил перейти на
межгалактические стенания.
