Привет...
Жар-птица
– Милан, если что, завтрак на
столе…Сегодня…Пойдёшь? – осторожно спрашивает взволнованная мама,
наполовину выглянув из-за двери, но я молчу.
В последнее время я очень много
молчу. Особенно дома. Пожалуй, мне хватает моего психолога, к
которому меня направили вовсе не из-за «изнасилования». Нет…
После двадцать шестой роковой ночи
меня отвели к гинекологу. Убедились, что я уже не девственница. Что
имеются разрывы и прочее, ведь мы слишком увлекались, пока были
вместе. Слишком забывались и немного превышали допустимую норму. На
теле имелись кровоподтёки и синяки. Зафиксировав всё это, мать
схватила меня за горло своим поступком. Она душила так сильно, что
я перестала чувствовать своё тело. Я от него отказалась.
А спустя неделю жутких снов и жизни
без Гордея у меня случилась первая паническая атака…
Знаете то чувство, когда тебя
окружает одна боль…Когда ты чувствуешь, что вот-вот умрёшь, что
тебя не станет, а причины этому ты не знаешь. Не можешь ничего
сделать. Предотвратить страх и мучения. Только думаешь, что не
сможешь больше дышать. В голове при этом стоит болезненный шум, уши
закладывает. Всё тело словно прощается с тобой. В такие моменты мои
мысли в том самом доме.
Я не проснулась тогда от
прикосновений Гордея. Нет.
Я всё ещё в том доме, где меня
насилуют снова и снова…А Солнце отнимают у меня раз и навсегда.
В такие моменты я там умираю.
Это случилось тогда впервые. Я уже
тогда понимала, что со мной что-то не так.
И только после того, что произошло,
мама отстала. Психолог рекомендовала ослабить давление и родители,
как ни странно, послушались.
Только вот…
Мне ничего из этого не помогает. Ни
таблетки, ни психотерапия. Ничего…
Я не видела Гордея уже долгих
полгода.
По слухам, он отдыхает в Азове и
решил остаться там навсегда. Сейчас зимняя сессия. Я хожу в
университет, но порой приходится пропускать занятия.
Всё зависит от того, позволяет ли
туда идти моё состояние.
Если он перешагнул всё, если
справился, я за него искренне рада.
Тогда как сама…
Сломана настолько, что и не собрать
вовсе. Скорее всего, никогда.
Однажды психотерапевт сказала мне,
что депрессия – это не тогда, когда человек грустит или страдает.
Это когда человек забывает про естественные нужды. Не стремится
восполнить что-то в себе. Не реагирует на окружающий мир. Иными
словами, то, что происходило со мной было настоящей депрессией с
частыми проявлениями панического расстройства.
Вспомнить о себе помогли только
таблетки, но приступы оставались. Хотя до этого я даже не ела.
Похудела до сорока трёх килограмм. Превратилась в ходячий скелет.
Серая кожа, синяки под глазами, вечная усталость. Меня часто рвало.
Я думала, что забеременела тогда после всего, но это был стресс.
Месячные приходили с перебоями. То, во что я превратилась не было
похоже на ту прежнюю Милану. От той лучезарной бойкой девочки не
осталось и следа.
Порой я приходила на учёбу, только
потому что туда за руку вели родители. Меня собирала сама мама. Я
ведь не могла даже одеться и расчесаться. Не брала в руки зубную
щетку. Мне ничего не хотелось. И даже там я смотрела в одну точку,
словно находилась вовсе не среди людей…Словно ничего вокруг не
существовало. Это и был мой разрушенный мир, от которого остались
лишь осколки.
Я знала только одного человека,
который бы помог мне справиться с этим, но его рядом не было. Я
сама его прогнала. Сама позволила всему случиться.
Эрнест Хемингуэй однажды сказал:
«Если двое любят друг друга, это не может кончиться счастливо».
Это о нас? Это то о чём говорят
великие и травят душу своими словами?
Грош цена такой любви, которая
ломается о время и пространство.
Мы с тобой – время. Мы с тобой –
вечность.
