Первое, что я чувствую, переступая порог двухэтажного особняка,
это приторный сладкий запах, который мгновенно заполоняет
легкие.
Слишком знакомый аромат, навязчиво въедающийся в память,
переворачивает чертовы внутренности.
Все чувства, что я прятал на протяжении нескольких месяцев. Этих
злополучных дней, наполненных болью и мучениями, которых я даже
злейшему врагу не пожелаю.
Иду в указанном направлении, потирая разбитую губу, при этом
злюсь на хромоту, от которой уже никогда не избавлюсь.
Перед глазами вновь и вновь всплывает растерянное лицо Владимира
Эдуардовича, который ощутил всю силу моего негодования по поводу
того, что он скрыл и сделал с нами. Сжимаю кулаки, но понимаю, что
от этого легче не становится. Смотрю на сбитые костяшки и скриплю
зубами. Отогнать эмоции в сторону тяжело, поэтому фокусируюсь на
предстоящем разговоре.
От предвкушения долгожданной встречи в горле пересыхает так
стремительно, что я даже замедляю ход.
Что если она не захочет меня видеть?
Вышвырнет, как и я ее когда-то.
Идиот...
Пересекаю огромный холл и подхожу к двери, за которой находится
она, моя светловолосая девочка.
Медленно поворачиваю ручку и легонько толкаю деревянное
полотно.
Вижу ее, а она меня нет.
Стою, будто замороженный, и пялюсь на изящные кисти, которые
плавно двигаются.
Рисует.
Пятна краски на одежде, джинсовом комбинезоне и футболке под
ним, выдают то, что сидит за холстом уже давно.
Из-за хрупкой фигуры не могу разглядеть, что она так усердно
выводит кисточкой. Взгляд невольно останавливается на платке,
который прячет шикарные локоны, сводящие меня с ума.
Иду к ней и останавливаюсь за спиной, вдыхая сладкий аромат,
который вспоминал на протяжении всей реабилитации.
Замирает.
Наверное, услышала.
- Богданов? - Произносит тихо, а я вижу, как нежная кожа на
руках покрывается россыпью мурашек.
Отличная реакция на меня. Радует.
Молчу, а Алимеева часто дышит, но не спешит поворачиваться.
- Как тебя пропустили? - Говорит громче, только голос все равно
дрожит.
Еле сдерживаюсь, чтобы не сжать ее в объятиях. Не сейчас.
- Приняли весомые аргументы. - Хриплю, когда она поворачивается,
и я тону в голубых глазах, которые наполнены слезами.
- Вижу. - Переводит взгляд на мою разбитую губу, и тут не
выдерживаю, тяну руку к дурацкому платку, но она отрицательно
качает головой. - Не надо.
- Уже? - Проглатываю противную слюну с примесью горечи.
- Ты знаешь, да? - Снова этот болезненный взгляд, не оставляющих
вариантов.
Прижимаю ее к себе, наплевав на то, что буду в краске.
Всхлипывает, цепляясь пальцами в свитер. Меня просто разрывает на
куски от того, как сильно она мне нужна.
- Я боюсь. - Шепчет совсем тихо, пока стук наших сердец
заглушает все другие звуки.
- Все будет хорошо. - Поднимаю за подбородок ее голову и смотрю
в глаза, из которых катятся слезы. - Я с тобой Рапунцель.
Алексей
Мрачная улица злополучного района не пугает, скорее наоборот
приободряет, как прохладный ветерок, который проникает под тонкую
футболку и немного охлаждает разгоряченную кожу. Хлопаю дверью в
подъезд и останавливаюсь на ступеньке, вдыхая драгоценный воздух,
разминаю шею, подняв голову вверх, и смотрю на звездное небо. Даже
смрад, идущий из здания, не портит картинку и внутреннее
состояние.
С самых глубин поднимается ликование, потому что через двадцать
минут, как максимум, я смогу наконец сбросить пар, который готов
был повалить из ушей. Слышу спешные шаги друга и медленно
выдыхаю.
- Слушай, Лёх, - Стёпа смешно кривится и потирает затылок,
останавливаясь напротив меня, - может, ну их? Пойдем лучше к
Лильке. Давно ведь не виделись.
