За 5,5 ПМ до
«Сейчас»
Веки были пудовыми. С большим трудом
их разомкнула, и со всё нарастающим ужасом ощутила, что стою с
разведёнными руками, прикованная цепями к стене.
Камера.
Я находилась в какой-то грязной
вонючей тюремной камере!
Босая. В одних тонких чулках. И в
коротеньком чёрном платье. Слишком роскошном, дизайнерском, явно
выбранном по особому случаю.
Шею сжимал ошейник, подавлявший дар
созидания.
Господи, что произошло?
– Доброе утро, Кара, – долетел до
меня откуда-то слева пугающе доброжелательный голос Штольцберга. –
Как самочувствие?
– Голова раскалывается, – глухо
прошептала я. – Что случилось?
– А что последнее вы помните, моя
дорогая?
Я задумалась.
– Пантеон… Я вернулась с рудников в
Пантеон… Была презентация… Мой экскаватор заработал в аномальных
зонах… Где мы, Фредерик? Я что, арестована?
– Боюсь, что так.
– Из-за чего?
– А вы не догадываетесь?
Бунтовщики! Он знает, про мою связь
с бунтовщиками!
Сердце готово было вот-вот вырваться
из груди, но мне удалось каким-то чудом сохранить прежнее выражение
лица, и я отрицательно мотнула головой.
– Подстрекательство к мятежу, Кара,
– тяжело выдохнул он. – Очень досадно. Вы так талантливы…
– Я ничего не помню, Фредерик…
– Ещё бы! – усмехнулся он. – Вы
приняли пилюли забвения. Анализ крови это подтвердил. Но ничего…
Они не успели подействовать в полную силу. Скоро воспоминания к вам
вернутся, и вы обо всём мне сами расскажете.
Наши с ним взгляды встретились. В
серых глазах Штольцберга сквозила неприкрытая ярость вместе с…
обещанием чего-то мучительного, страшного, неизбежного.
– Введите ей биоблокатор! – рявкнул
он неожиданно. – Ещё одну дозу. Нужно ослабить действие пилюль!
Дверь камеры распахнулась – и в неё
влетели целители с каким-то пугающим чемоданчиком. Я задёргалась,
загремела цепями, стараясь освободиться. Но мои усилия были
тщетными.
Единственный способ выйти отсюда –
всё вспомнить и разработать стратегию, пока не вернулся Штольцберг.
И я напрягла память, пытаясь если не воссоздать, то хотя бы угадать
события последних часов, а может, и дней. Прежде, чем меня заставят
заговорить насильно.
Острая вспышка боли пронзила
сознание. Я коротко вскрикнула и провалилась в небытие.
За 6,1 ПМ до
«Сейчас»
Мне было девять, когда я впервые
услышала про аномальные зоны.
Как сейчас помню тот
день.
Мой отец вернулся с работы,
хмурый, усталый. Он не стал расспрашивать о том, как прошли занятия
в школе, хотя это было нашим ритуалом, а просто небрежно потрепал
меня по щеке, думая о чём-то своём, и побрёл на кухню к
маме.
Папа обычно пил только по
праздникам. Но в тот вечер я уловила идущие от него слабые
алкогольные пары.
Я была ребёнком, но своим
детским умом сумела понять, что случилось что-то плохое, и
засеменила следом. Стала с тревогой в голосе спрашивать, что
произошло. Но папа отмахивался, говорил, что мне показалось, и
отправлял в кровать. А потом они с мамой закрылись на кухне, и
стало не до вопросов.
Подслушивать было нехорошо, но в
тот момент поступить иначе я не могла. Ощущение угрозы, нависшей
над моей семьёй, буквально витало в воздухе. Какой тут
сон?
Осторожно, на цыпочках я
подкралась к замочной скважине и, затаив дыхание, принялась жадно
ловить каждое слово родителей.
– Меня уволили, Молли, –
серьёзно сказал отец. Он стоял напротив мамы, ссутулившись, и
виновато теребил пальцами кепку. – Техника встала, и наш завод
закрылся. Руководство признало себя банкротами по закону об этих
аномальных зонах, будь они прокляты!
Мама побледнела. Инстинктивно
потянулась ладонями к животу. Она ждала ребёнка.
– Вам выплатят какую-то
компенсацию? – наконец тихо спросила мама.
