Глава 1. Прибытие в забвение
Старый седан кашлянул последний раз и затих на заросшей подъездной дорожке, словно выдохнув душу после долгого путешествия в никуда. Алексей Морозов сидел за рулем ещё несколько мгновений, вглядываясь сквозь покрытое дорожной пылью лобовое стекло в то, что должно было стать его убежищем. Усадьба Волковых возвышалась перед ним, словно декорация к готическому кошмару – трёхэтажное строение девятнадцатого века, чьи стены когда-то сияли белизной, а теперь покрылись серо-зелёными пятнами сырости и плесени. Ставни висели криво, некоторые совсем отвалились, обнажая чёрные провалы окон, которые смотрели на мир с безразличием слепца.
Он медленно открыл дверцу автомобиля, и звук скрипящих петель разорвал мёртвую тишину окружающего пейзажа. Воздух ударил в лицо запахом прелой листвы, гниющего дерева и чем-то ещё – чем-то неуловимо неправильным, что заставило его инстинктивно сморщиться. Деревня Волково раскинулась позади него, как кладбище заброшенных надежд: покосившиеся заборы, пустые оконные проёмы домов, из которых давно ушла жизнь, и редкие столбы дыма из печных труб, свидетельствующие о том, что здесь ещё теплится какое-то существование.
Алексей потянулся на заднее сиденье за единственной потёртой спортивной сумкой – всем, что осталось от его прежней жизни после развода. Тридцать пять лет, а багажа меньше, чем у студента, уезжающего на каникулы. Он усмехнулся горько, вспомнив последние слова Елены: «Ты не сломан, Алёша. Ты просто слишком боишься быть целостным». Интересно, подумал он, что бы она сказала, увидев его сейчас – стоящего перед полуразрушенным особняком с единственной сумкой в руках, словно последний герой апокалиптического фильма.
Гравий хрустел под ногами с влажным, неприятным звуком, будто он шёл не по камешкам, а по раздавленным костям мелких животных. С каждым шагом к парадному входу дом казался всё больше и внушительнее, его разрушающиеся стены словно нависали над ним, готовые рухнуть в любой момент. Плющ обвивал колонны крыльца, как змеи, душащие свою жертву, а ступени покрывала скользкая зелёная плесень, делавшая каждый шаг потенциально опасным.
Массивная дубовая дверь когда-то была произведением искусства – резные узоры всё ещё угадывались под слоями облупившейся краски и грязи. Но теперь она перекосилась в раме так сильно, что Алексею пришлось налечь на неё всем телом, чтобы протолкнуть внутрь. Дерево застонало протяжно и болезненно, словно живое существо, которое причиняют боль, а затем дверь резко подалась, едва не сбив его с ног.
Волна зловония ударила в лицо с такой силой, что Алексей инстинктивно отшатнулся назад, зажав нос рукой. Запах плесени смешивался с ароматом гниющего дерева, затхлой ткани и чем-то ещё – сладковатым, тошнотворным душком, который напоминал о разложении и смерти. Он заставил себя переступить порог, и его ботинки глухо застучали по паркету прихожей, многие планки которого прогнили насквозь или совсем отсутствовали.
Прихожая когда-то поражала воображение своим великолепием – высокие потолки с лепными украшениями, широкая лестница с резными перилами, ведущая на второй этаж, и стены, оклеенные дорогими обоями с золотистым узором. Но время превратило это великолепие в декорацию к фильму ужасов. Обои свисали длинными полосами, как омертвевшая кожа, обнажая под собой потемневшие от сырости стены. Лепнина осыпалась кусками, оставляя на полу груды белёсой пыли, которая поднималась облаками при каждом его движении.
Пыльные мотки кружились в бледных лучах полуденного солнца, проникавшего сквозь грязные окна, создавая впечатление, будто воздух в доме материален, густ и нездоров. Алексей поставил сумку на пол и осмотрелся, стараясь подавить растущее чувство тревоги. Половицы скрипели под ногами не просто протестующе – звуки были почти вокальными, словно дом стонал от боли или недовольства его присутствием.
