Вот уже несколько дней шел сильный дождь, дороги были размыты, а деревья раскачивались на сильном ветру, издавая невыносимо громкие и скрипучие звуки. Хищники попрятались в свои норы: даже они не хотят высовывать свои носы и показывать свой оскал перед разбушевавшейся стихией.
Этой ночью началась гроза. Каждые несколько минут сверкала разъяренная яркая молния, сопровождавшаяся массивными раскатами грома. Белоснежной вспышкой она устремлялась с небес к земле, нанося точные удары, разрывая отдельные вековые деревья на части. Как раз таки где-то в окраинах буря смогла нанести серьезный ущерб, разомкнув идеальный строй из древних сосен.
Внезапно одно из могучих деревьев, стоявших на страже леса, не выдержало натиска стихии. Его корни, глубоко укоренившиеся в земле, начали поддаваться, и с каждым новым ударом молнии оно все больше кланялось вниз. В последний момент, когда яркая вспышка осветила окрестности, дерево с глухим стоном рухнуло на землю, разрывая тишину ночи.
С его падением раздался оглушительный треск, и ветви, как огромные руки, разметали все вокруг. Одно из мощных стволов упало прямо на железнодорожные пути, перекрыв их и оставив за собой разрушительный след. Движение до столицы было ненадолго прекращено.
По мерзкой слякоти неспешно передвигалась скрытая личность, завернутая в черный плащ, на голову был надет капюшон, лицо его было скрыто серыми бинтами. Капли дождя с небес падали прямо на его одеяние, впитываясь, оставляя темные пятна. Человек остановился на несколько секунд, вынул левую руку из плаща и провел ею в противоположную сторону, будто махая кому-то, и спрятал обратно, продолжив путь. Дождь стал огибать его, скатываясь струйками, словно по оконному стеклу.
Это был один из тех людей, кто умеет владеть силой стихии. Величайшая магия, благодаря которой возможно изменять саму материю мира. Дети, рожденные от двух родителей-волшебников, наследуют задатки элементальной магии и с возрастом осваивают обретенную силу.
Он медленно шагал, продолжая чавкать почерневшими от грязи старыми ботинками. Это было заметно по облезшим слоям кожи и разорванным носам. О чем-то задумавшись, повернул в другую сторону, уходя от главной дороги глубоко в лес. Его барьер не пропускал даже острые ветки кустов, заставляя их огибаться и разламываться, падая на мокрую траву. Лес шумел, словно переговаривался, шелестел своими мокрыми от дождя листьями. Наконец, выходя из лесной чащи, человек смог лицезреть в поле одинокую, из окон которой лился теплый свет.
В небесах вновь сверкнула молния, осветив ночное поле. Странник остановился, подняв голову вверх, запоминая извилистую нить уходящего света, и продолжил идти. Уже подходя ближе, он заметил, как накренилась крыша дома, да и сама изба почти развалилась. Здесь проживал тот, кого устраивало такое место обитания. Бревенчатые поленья сырели от продолжительных ливней, покрываясь чернотой, ускоряя процесс разрушения под действием времени, а само здание приветствовало гостей квашней из земли и опилок.
Путнику было противно не только проходить, но и притрагиваться к поверхности, что еле доживала свои последние дни. Осмотревшись, неподалеку он заметил небольшой сарай с бревнами и сложенными инструментами. Подойдя вплотную к двери, человек щелкнул пальцем левой руки и барьер исчез, снова пропуская капли дождя. Сжав пальцы в кулак, он с яростью ударил несколько раз по деревянной и покосившейся двери, а затем потряс забинтованными конечностями, будто пытался успокоиться.
Послышался скрип, шаги и уставшие вздохи. Щеколда отвалилась, дверь со скрипом открылась. Изнутри донесся запах сена, смолы и сосен. На пороге стоял полноватый мужчина, выше на несколько голов, чем Странник. У него были пухлые щеки, словно наливные яблоки, а рыжие волосы, как языки пламени, неукротимо взметались в разные стороны. В длинной бороде спрятались хлебные крошки, подтеки красного соуса и остатки ужина, словно его только прервали, не давая шанса навести чистоту. В особенности же выделялись его карие глаза, которые светились янтарными каплями, застывшими в солнечном свете. В них читалась искренность.
