Я проснулась от ощущения чужого
взгляда. Нет, оно не неприятным было, а совсем‑совсем другим –
нежным, ласкающим, чуточку игривым. Открывая глаза, уже знала, что
увижу, и улыбку сдержать не могла.
– С добрым утром,
любимая, – сказал Кирстен.
– Привет, – выдохнула я. И
хотя смущение в этой ситуации было совсем неуместным,
почувствовала, что краснею…
В подчёркнуто мужской спальне царил
полумрак. Гардины были задёрнуты. Синеглазый боевик лежал рядом,
приподнявшись на локте, и улыбался. Я не раз и не два видела его
улыбку, но эта была иной, особенной.
Счастье? Нет.
Абсолютное счастье? Да, пожалуй…
– Эмелис, – прошептал тот,
кто украл моё сердце.
Его рука скользнула по обнаженной
коже и замерла на талии. А через мгновение я оказалась крепко
прижата к горячему мужскому телу. Опомниться не успела, как мои
губы очутились в плену.
Поцелуй был лёгким, но невероятно
сладким, в тон соединившей нас ночи. Голова тотчас закружилась, по
телу побежали мурашки.
– Кир… – не выдержав,
простонала я.
Меня одарили ещё одним поцелуем и
тихим:
– Люблю…
Я не ответила. Осторожно вывернулась
из объятий, а прежде чем выскользнуть из‑под одеяла, попросила:
– Ты только не подглядывай,
ладно?
Боевик усмехнулся, но кивнул.
Он улыбался, а я… я уже не краснела,
пылала! Осознание дерзости собственного поступка появилось лишь
сейчас и сводило с ума. Нет‑нет, я ни чуточки не жалела, но… О
Всевышний! Я, Эмелис из рода Бьен, сама пришла к мужчине и
фактически заставила его… Нет, не хочу об этом думать.
На цыпочках, словно воришка, дошла
до умывальни. Одарила растрёпанную голубоглазую блондинку, которую
отразило зеркало, пристальным взглядом и лишь после этого решилась
взглянуть вниз.
Бурые разводы на внутренней стороне
бёдер сюрпризом, разумеется, не стали, но я всё равно поёжилась.
Боль, которую ощутила ещё в момент пробуждения, тоже была понятна и
ожидаема, но заботила отчего‑то меньше, нежели кровавые следы.
Я глубоко вздохнула, тряхнула
головой в надежде прогнать лишние мысли и отправилась в душ… Нет, я
ни о чём не жалею.
Кирстен обещание выполнил,
действительно не подглядывал. Когда я вышла из умывальни, застала
его лежащим на животе. Глаза боевика были плотно закрыты, но
ресницы подрагивали. Я сбросила полотенце, в которое завернулась
после душа, и юркнула обратно, под тёплый бок.
Кир среагировал мгновенно –
извернулся, сцапал в охапку, осторожно, но вместе с тем властно,
прижал к постели.
– Как себя чувствуешь? –
спросил тихо.
– Хорошо, – выдохнула я. А
потом потупилась и прошептала: – Извини.
– За что? – изумился
брюнет.
Я не выдержала, зажмурилась, потому
что смотреть ему в глаза было чуточку стыдно.
– За простыни… Надо было
что‑нибудь подстелить…
– Эмелис! – перебил
Кир. – Глупостей не говори.
Ну да, для него это глупость. А
слуги? Что они подумают, когда будут убирать постель?
Развить эту мысль и устыдиться
по‑настоящему не успела – боевик припал губами к уголку моего рта,
потом поцеловал всерьёз. Сознание мгновенно подёрнулось розовым
туманом, тело ослабло. Правда, эта слабость не помешала обвить
руками шею Кирстена и ответить на касания губ.
Мир привычно поплыл, да и жар,
который охватил тело, был не в новинку. Но прежде я запрещала себе,
останавливала, а теперь… пальчики смело скользнули по обнаженным
плечам возлюбленного, тело выгнулось навстречу его силе и
теплу.
– Любимая… – простонал
боевик. – Любимая, не делай так…
Кажется, это я уже слышала, причём
не далее как вчера.
– Как «так»? –
переспросила хрипло.
Ответом стал невероятно жадный
поцелуй и тихое:
– Эмелис, ты меня с ума
сводишь. И если не прекратишь… в академию мы в лучшем случае к
выпускным экзаменам вернёмся.
Уверенности в том, что Кирстен
шутит, не было, поэтому шалить действительно перестала.
Отодвинулась насколько могла, стрельнула в брюнета глазками.
