«Книги не дают по-настоящему бежать от действительности, но
они могут не дать разуму разодрать самого себя в кровавые
клочья»[1].
Книги всегда были моим убежищем. По ним я училась любить,
дружить, мечтать и воспитывать ребенка. К ним обращалась в минуты
душевной слабости, уныния или печали. Когда меня
спрашивают:
«Что ты находишь на этих пыльных страницах, почему так
привязана к ним? Оглянись, вернись в реальность!» — я никогда не
утруждаю себя ответом. Зачем? Кто не тонул в бескрайнем океане
историй, тому не объяснить, что моя – лишь капля, а я бы хотела
стать дождем, побывать в разных мирах и временах, притвориться
священником, блудницей, тираном, самурайским мечом – пролиться на
землю ливнем выдуманных жизней.
Особенно когда так не хочется жить свою».
Ноябрь 2003 – Январь 2005
Знакомые ладони закрыли мне глаза.
Я улыбнулась и положила свои руки поверх.
- Я опоздала, да?
- Угу. Как всегда. — голос Лукаса звучал невнятно, потому что он
одновременно пытался целовать мою шею и говорить. - На меня
возложена миссия вызволить тебя из-под чар магазина и вернуть в
тепло семейного очага.
- Мариза?
- Уже там.
- Подарок?
- У Маризы.
- Без нас не начнут?
- Ни в коем разе.
- Тогда, мне кажется, тебе стоит убрать руки из-под моей
блузки.
Локи демонстративно вздохнул и покорился.
- Я не могу перестать думать, что можно просто запереть дверь с
этой стороны и мы бы...
-...по возвращении собрали немало понимающих взглядов
любимых родственников...
-...и дофигаллион вопросов на тему «когда ждать второго».
- Лукас еле заметно помрачнел. - Да, ты права. Так пойдем
же.
- Пять минут. Сниму кассу и все приберу. Ты иди.
- Точно? Если пять минут, я могу и подождать.
- Иди. Отвлеки там всех, чтобы я прошмыгнула
незамеченной.
- Взять огонь на себя? Ты совершенно мной не дорожишь.
Ладно-ладно, я прикрою, но если ты не перейдешь дорогу через
четверть часа...
Я мягко подтолкнула его к выходу.
- Засекай время.
Он ушел, и я огляделась. Все было прибрано и мне действительно
не требовалось много времени, но я любила закрывать магазин одна.
Без суеты снять кассу, пересчитав дневную выручку, закрыть
ставни на окнах, опустить штору над витриной, аккуратной стопкой
сложить свои блокноты и бумаги на столе, с тем чтобы завтра снова
навести среди них хаос, погасить свет, обойти матово
поблескивающие в полумраке шкафы, стряхивая несуществующие
пылинки.
Иногда мне казалось, что я существую в двух мирах: книжном, в
котором у каждой страницы был голос, и я слышала его, и настоящем,
где я была счастливой женой, матерью, дочерью. Самой обычной
женщиной.
Привычные монотонные действия были ритуалом, переключавшим мои
мысли, разделявшим два моих лица. По утрам, открывая дверь, и
вечерами, запирая на замок, я остро ощущала, как порой наслаиваются
друг на друга реальности, даря вдохновение, возвращая
воспоминания.
Я всегда грустила о Голде в эти мгновения. Два года как его не
было с нами. Не было со мной. Старый лис загодя знал
отмерянное ему время, и, конечно же, продумал все
заранее.
В последнее Рождество Роберт собрал всех у себя — нам бы
заподозрить неладное — но мы просто радовались празднику и чудесным
подаркам, выбранным хозяином с колдовской — а какой же еще —
точностью.
Моим подарком были ключи.
Старомодные латунные ключи на огромном кольце, увенчанном
горделивой птицей.
Ключи от всех замков в лавке Голда.
Я помню, что открывала изящно упакованную коробку без трепета, с
любопытным интересом, не более того. Кажется, Лукас что-то пошутил
на тему того, что там огромное обручальное кольцо, и он волнуется,
так как я наверняка предпочту ему Румпельштильцхена, я весело
ответила какой-то колкостью, а потом увидела их. Матово и
бесстрастно поблескивая на красной бархатной подкладке, они
означали именно то, что означали.
