Я сидела на корточках за прилавком и, хмурясь, перебирала пузырьки с остатками зелий, а затем сверялась со своими записями в журнале. Что-то определённо не сходилось. И сильно. Только такого просто не могло быть: ведь работала-то я в лавке одна.
В конце концов, не обвинять же саму себя в воровстве?
Впрочем, если подумать, в этой путанице не было ничего удивительного. Ведь последние дни все мои мысли были заняты совсем другим. И это, к сожалению, была не предновогодняя приятная и весёлая суета. Я даже лавку так и не украсила гирляндами и еловыми ветками. И всё из-за долгов и аукциона, на котором на днях её должны были продать.
И я ничего не могла с этим поделать.
Потому что я не имела ни связей, ни достаточно денег, чтобы её выкупить. Я просто варила хорошие зелья и торговала ими, не завышая сильно цену. И этого оказалось достаточно, чтобы меня тут же невзлюбили практически все местные зельевары.
Как сказал мне один из них, мистер Охен:
– Кто же так дёшево продаёт такие качественные зелья, милочка? Да ещё в такой большой таре? И зачем же варить их так, чтобы пациентам для лечения хватало одной штуки? Они ведь вылечатся и больше к тебе не придут. А так ты могла бы иметь с них деньги месяцами, если не годами.
Я же смотрела на этого с виду милого седого дядечку и лишь растерянно хлопала ресницами. Потому что в академии меня именно этому и учили: варить максимально качественные зелья для быстрого лечения. Хоть я прекрасно понимала, даже не будучи целителем, что многие болезни, и не только хронические, при желании можно лечить месяцами. А уж если при этом делать слабые зелья и разливать их в маленькие бутылочки, то клиентам действительно придётся ходить к тебе очень и очень долго. Возможно, даже годами.
Только я не понимала, зачем всё это?
Ради денег?
Нет, деньги, это, конечно, хорошо. Это просто прекрасно. Они позволяли покупать всё необходимое для себя и лавки. Но я всё же по наивности считала, что буду заниматься любимым делом и на этом зарабатывать, а не обманывать людей.
Но, кажется, так думали далеко не все.
Мистер Охен тогда лишь как-то странно усмехнулся в ответ на мои слова и сказал:
– С таким подходом у тебя всё равно ничего не получится. Так что иди-ка ты лучше ко мне на работу, милочка. Я дам тебе целых тридцать процентов. Соглашайся. Потом тебе больше десяти никто не предложит. Если вообще куда-нибудь возьмут.
Но я отказалась, не понимая, что это за “потом” такое.
И только спустя время стало ясно, что так он намекал на неприятности, которые мне вскоре устроили “добрые” конкуренты. Одним не нравились мои низкие цены, другим – высокое качество зелий, слишком уж превосходящее их, а кому-то, кажется, просто не нравилась лично я. Конкурировать со мной честно у них не получалось. Их клиенты постепенно переходили ко мне. И потому, объединившись, они постоянно натравливали на меня различные службы. А ещё – устраивали всякие пакости. Это отнимало время и деньги. Ведь лавку на время проверок приходилось закрывать. Из-за этого я теряла своих немногочисленных клиентов.
А ведь мои конкуренты не были такими уж плохими зельеварами на самом деле. Во всяком случае, не все. Я это точно знала, потому что моя лучшая подруга, Мэри, покупала у них по моей просьбе зелья. Так что они, как и я, могли бы делать свою работу лучше.
И не завышать цену они тоже могли.
Но, кажется, просто не хотели этого делать.
И как-то внезапно оказалось, что уметь хорошо варить зелья и купить в кредит лавку со всем необходимым недостаточно, чтобы дела шли хорошо. Наверное, мне следовало отвечать им тем же.
Но я не могла.
Это было слишком для меня.
Иногда я даже всерьёз задумывалась о том, чтобы согласиться на предложение мистера Охена и пойти работать к нему. Процент он, конечно, обещал слишком маленький, но зато я лишилась бы всей этой головной боли.
