Па нашли висящим в петле на северо-западном фонаре, стремянка валялась в грязи.
Неважно, сколько времени прошло. Всякий раз, как я приближаюсь к этому фонарю, будь то днем или ночью, я чувствую, как эта сцена давит на меня. И сегодняшний вечер не исключение. Чугунный столб местами проржавел, но надежно стоит в ожидании, когда я зажгу фитиль в стеклянном коробе. Его вид пригвождает меня к земле, заставляя вспомнить то ужасное утро: тело Па покачивается на ветру, скрип веревки, шепот, громкий, как пчелиный рой, и назойливый туман, словно подглядывающий за мной.
Чей-то смех дальше по улице, глубокий утробный звук выводит меня из оцепенения. Мимо проходят двое мужчин, приподнимая шляпы в знак приветствия, и я моргаю. Ответив им кивком, я снова перевожу взгляд на фонарь. Ничего необычного: фонарь как фонарь. До меня доносится скрип, словно затихающее эхо воспоминания, но это просто корабли на реке. Па тут нет. Он умер четыре года назад. Я прокашливаюсь, и ко мне возвращается чувство реальности, утверждая меня в настоящем. Я стискиваю ручной фонарь и подтягиваю наплечную сумку, не обращая внимания на боль, мою вечную спутницу.
Наконец я миную злополучный фонарный столб, и сердце уже не так колотится. Вдалеке, вздымаясь выше крон деревьев, покачиваются мачты. Ропщут на свои оковы китобойные суда, пока их не убаюкает мягкий плеск воды в гавани. Скоро из леса выползет туман, живой и дышащий, и разольется по улицам в меркнущем свете закатного солнца, он опустится на пристань и полностью поглотит уорблерский порт. Здания и суда растворятся. А люди? Обратятся в призраков, вечно блуждающих во мраке. Но не в мою смену.
Впрочем, первым делом колокол. Он висит посреди двора, перед зданием ратуши. Поддерживающая его деревянная арка – спроектировал ее Гидеон, до неприличия известный в Уорблере корабельный резчик, – сделана из черной акации. На твердом дереве протравлена погоня китобойного судна за китом по бурным, пенным волнам. В детстве мы с Джози гладили пальцами кита на удачу.
Мои пальцы нащупывают привычный путь по древесине, касаясь краев, сглаженных годами этой традиции. Я снова обратилась к ней примерно полгода назад. Джози засмеял бы меня, если бы увидел. И все равно я снова поглаживаю кита, прежде чем позвонить в колокол. Перед самым заходом солнца я бью в набат, и начинается моя смена. Чистый звук бодро разносится по Уорблеру в зябком воздухе. Трижды колокол звучит у меня за спиной, его песня заставляет веревку вибрировать и по ней переходит мне в руку. Передав этот удалой сигнал – констебли будут знать, что не нужно посылать Генри выполнять мою работу, – я отпираю дверь в сарай возле ратуши. Там беру стремянку и мешок с тряпкой для протирки, запасными фитилями, ножницами Па, скребком для стекла и кое-какой мелочевкой, на всякий пожарный. Лучше быть готовой ко всему.
До первого фонарного столба от уорблерского колокола рукой подать; его огненный цветок послужит для местных ориентиром вблизи ратуши, школы или церкви. До фонарного столба три здания. Я прислоняю стремянку к фонарю, взбираюсь, открываю стеклянную створку, счищаю и стираю весь нагар со стекол и жестяных отражателей, подрезаю и зажигаю фитиль. Затем спускаюсь и иду дальше, к следующему фонарю. И к следующему. После каждого зажженного фонаря я отмечаю позади вздохи облегчения, а с ними и улыбки редких прохожих. Свет – залог удобства. Надежности. Надежды. Привычный уклад и рутина вселяют спокойствие в жителей Уорблера, штат Коннектикут. Сознавая, что это моя заслуга, я иду по безлюдным улицам с гордо поднятой головой.
