Крепость Коттенхорн, Эншайн.
Великая Северная война
Грозная крепость, стоящая на краю северного княжества, была полностью охвачена огнём. Над пламенеющими башнями клубился густой дым, сливаясь с полотном ночного неба, земля сотрясалась от оглушительных пушечных выстрелов, и стены осыпались и каменными глыбами намертво придавливали то, что уже давно лежало в руинах. Внутри крепости ещё раздавался гул войны: крики солдат и звон стрельбы. Но за её пределами был явственно слышен лишь шёпот зловещего пламени. Огонь сжимал в своих тесных объятьях и, поджигая ступни мельтешащих людей, подкрадывался всё ближе и ближе.
Пламенные всполохи гасли во тьме затуманенного взора мальчика-солдата, с его глаз капала кровь и с шипением растворялась в огне. Из груди вырвался отчаянный крик:
– Помогите! Мои глаза!..
Но никто не слышал. Пламя уже подобралось слишком близко, и стены, казалось, стали медленно надвигаться, осыпаясь камнями. В этой тесноте, в неистовстве полыхающего пожара крепость заглушила в себе последний крик о помощи.
Кармоди, королевство Грандсбург.
Мирное время
Томас Бруфорд был тем самым скучным столичным жителем Грандсбурга, который никогда не выступал против ни новой моды, ни новых удобств, ни новых обычаев. Когда-то он был штаб-сержантом и с тех времён выучился ни на что не жаловаться и во всём находить только преимущества. Наблюдая в течение своих пятидесяти лет за приходящими открытиями и вытекающими из них изменениями, он привык относиться ко всему этому спокойно, благоразумно и в некотором роде снисходительно. Ему одновременно досаждали как престарелые жители, без конца сетующие на новые уклады жизни в королевстве и отдающие предпочтение только тому, к чему они уже давно привыкли, так и молодые, что без конца восхваляли все нововведения, при этом с презрением отзываясь уже о тех вещах и явлениях, что медленно архаизировались и приобретали ярлык «прошлый век».
Грандсбург славился своими престижными королевскими академиями и графствами, сохранившими множество замков и церквей, когда-то знаменовавших собою всё королевство. Однако с течением времени уютная сказочность Грандсбурга постепенно оттенялась новыми изобретениями. С каждым новым годом всё меньше становилось на улицах карет и всё больше паровых автомобилей, чей тёмный пар тянулся по всей мостовой. Так, вместе с изысканными каретами по дорогам города разъезжали чёрные кабриолеты и везли не только богатых аристократов, графов или сановников, но и обыкновенных граждан. Недавно, казалось бы, появившееся кино интенсивно начинало распространяться в Грандсбурге, при этом всё ещё считалось чем-то вроде диковинки: маленькие кинематографы только-только начинали пользоваться известностью у публики, встречающей новые изобретения с любопытством и забавой. Свечи заменялись лампочками, уличная музыка и концерты – граммофонами, а конная тяга – паровыми двигателями. Хотя всё, что зачаровывало облик страны, утихало и уступало место совершенствованиям, придававшим этому ореолу, напротив, вместо той самой загадочности вполне явственный современный вид, местные продолжали чтить традиции, делающие и столицу Кармоди, и сам Грандсбург всё ещё обетованным краем для людей, стремящихся к просвещению и одухотворённости.
На рубеже веков уровень жизни, особенно среди городского населения, рос. По всем домам постепенно проводили телефоны, а на улицах, между киосками, уже вовсю устанавливались телефонные будки с раззолоченными узорами. Старые жители пользовались перьями для письма, более молодые – перьевыми ручками, а остальные вовсю переходили на пишущие машинки, которые вместе с граммофонами и громоздкими фотоаппаратами, напоминающими чудные конструкторы механизмов из фантастических книг, появлялись во всех лавках и становились обыденностью. Большинство представителей зрелого поколения со скептицизмом принимали новые устои, упрощающие жизнь, но вместе тем перекрашивающие привычную картину Грандсбурга, и сердце их болело за то, что королевские устои, хранимые столетиями, будут в одночасье пренебрежительно отсеяны новым поколением.
