Главный врач единственной в посёлке старой больницы уже несколько часов сидел без дела у себя в кабинете и угрюмо глядел в окно. Посетителей не было с самого утра. Мелкий моросящий дождь со снегом, подгоняемый сильными порывами холодного ветра, нервно хлестал по стеклу, стекал маленькими змейками на алюминиевый подоконник и художественно размывал нерадостный пейзаж давно облетевшего яблоневого сада, растущего за окном.
Старые больничные часы вяло отсчитывали тягучие и сырые, словно ноябрьский туман, минуты, а тяжёлые серые тучи, низко висевшие над облупленным двухэтажным зданием больницы, лишь дополняли своей мрачностью и без того унылую и безотрадную обстановку провинциального посёлка.
Медленно отвернувшись от окна и глубоко вздохнув, врач поднялся со скрипучего стула, подошёл к широкому стеклянному шкафу, стоящему у противоположной стены кабинета, и вытащил оттуда несколько больничных карт, после чего снова уселся на прежнее место и принялся неторопливо листать некоторые из них, чтобы за чтением и проверкой немного скоротать время.
В кабинете вновь воцарилась необычайная тишина, и в этой странной тишине отчётливо слышался лишь шум дождя, редкое поскрипывание старого стула главврача, слегка умножаемое эхом пустынного коридора, да привычное шарканье по дощатому полу ног дежурных санитаров и медсестёр, без дела слоняющихся взад и вперёд по тёмному коридору первого этажа.
А в это же самое время на центральной базарной площади посёлка случилось необычное и трагическое происшествие, которое, в свою очередь, и предоставило сюжет для нашего рассказа. А произошло вот что…
В то воскресное утро Рубанова Вера проснулась очень рано, ещё до рассвета, спустила ноги с кровати и, не вставая с неё, крепко задумалась. Плохо было на душе у Веры, гадко и тоскливо. Ясное осознание того, что жизнь не удалась и что она в свои годы уже ничего не сможет изменить, давило тяжким грузом на совершенно расшатанную за долгие годы одиночества психику. Несмотря на вполне молодой возраст, Вера чувствовала себя глубокой старухой. Да и внешне она не выглядела на свои двадцать восемь лет, а казалась значительно старше. Когда-то приятное и даже красивое лицо её за последние несколько лет осунулось и сильно похудело. На её лбу, щеках и подбородке появились морщины, кожа пожелтела и сделалась дряблой. Под глазами образовались неприглядные синяки и отёки, а стройная фигура исчезла совершенно. Потеряв веру в жизнь, она перестала заботиться о своём здоровье и внешности и оттого, как признавали все соседи и знакомые, таяла на глазах, что, по сути, являлось горькой правдой. Да и биография Рубановой Веры была короткой и не по возрасту трагичной.
Десять лет назад, едва Вера успела окончить поселковую школу, скоропостижно скончалась её мать Рубанова Валентина Петровна, а двумя годами ранее умер отец – Рубанов Николай Николаевич. А кроме родителей, у Веры никого не было. Так, в возрасте неполных восемнадцати лет, Вера осталась совершенно одна, что стало для неё катастрофически страшным ударом, который она так и не смогла пережить.
Первое время после смерти матери она продолжала жить на те сбережения, что остались ей от родителей, а когда они закончились, то, не имея полноценной профессии, она вынужденно устроилась на работу посудомойкой в одну из поселковых столовых, расположенных на территории небольшого предприятия. Однако, отработав там всего несколько месяцев, она оказалась уволенной за частые прогулы и неряшливое отношение к работе. В последующие годы так случалось неоднократно. И в этот тяжёлый период Вера начала пить. Вначале немного, затем чаще, а через несколько лет она спилась окончательно и бесповоротно. И уже в двадцать лет, не имея денег, профессии и надежды на будущее, она поняла, что в этой жизни она уже не способна ничего изменить, а поддавшись однажды искушению непротивления злу, прекратила всякую борьбу и поплыла по течению, несущему её в пропасть.
