I
Посреди заболоченного леса, где деревья стонут скрипучими голосами, есть лишь одна надежная тропинка. Вытоптана она босыми девичьими ступнями, потому и заметна только опытному взгляду. Другой пойдет – не увидит.
Девица та живет прямо посреди леса: в крошечном домике с мансардной крышей и дубовыми ставнями. Вокруг куда ни глянь все поросло травой. Лишь увидев трех упитанных курочек, которые с упорным кудахтаньем что-то ищут в зарослях, можно понять, что у дома есть хозяйка.
До ближайшей деревни полдня пути, но, если знаешь ход через болото, управишься за час. И все же она бывала там нечасто. Раз в пару месяцев носила на рынок сушеные травы да куриные яйца – много ли ей одной надо. А на вырученные деньги покупала заморские травы, утварь какую, теплую шаль раз в год. А коль деньги оставались, сдобный кренделек или яблоко на палочке.
Она не боялась ни стужи, ни ухабистых деревенских дорог – всегда ходила босая. Но сторонились ее не за это.
Двадцать зим назад родилась в одной семье девчушка. То тяжелые были роды. Повитуха из-за метели долго добраться не могла, а когда пришла, чудом достала ребенка из мертвого чрева матери. Малышка была совсем крохотная, синюшная. Котенок и того громче кричит. А глаза – ночи подобны. Из-за огромных черных зрачков темно-синюю радужку почти не видно. Тут и там стали в глазу появляться белесые вкрапления, точно звезды зажигались.
– Словно из другого мира. Так пусть Миринкой и кличут, коль выживет, – решила повитуха. В то время они имена выбирали, да и теперь к их слову прислушиваются.
Только раз взглянул отец на новорожденную и вынес на крыльцо на лютую стужу. Никак от горя обезумел.
Только холод Миринку не брал. Под ее крохотным тельцем, завернутым в одну лишь пеленку, даже снег подтаял. Так и лежала она в луже мерзлой воды, надрывно кричала, пока на третий день соседка не сжалилась и не забрала к себе. Так девочка и прожила у нее до десяти лет, а как старуха умерла, перебралась в лес. Подальше от деревенских, что с самого рождения на нее с опаской поглядывают и за глаза ведьмой кличут.
Жить одной Миринке не скучно, да и когда скучать, если все заботы на ней! С утра курей накорми, в курятнике приберись. Он хоть и маленький – на пять гнезд всего, а времени отнимает. Потом дом прибери, еды наготовь. А летом и вовсе дел невпроворот. Уходила Миринка с рассветом за болота, куда обычный человек ходу не знал, собирала редкие травы и коренья, а возвращалась по темну. Бывало и ночевать в лесу приходилось. Сложно такие походы давались: нечисть все играть зазывала. Но делать нечего. Если летом трав не соберешь, зимой полушубок не на что купить будет.
Про забавы девушка не забывала, куда же без них. Между деревней и ее домиком озеро есть. Местные туда не ходят – опасаются. А Миринка знает: в воду только в русалочью неделю соваться не стоит, в другие дни плавай – не хочу. Тем более, там и не глубоко вовсе. Вброд перейти можно. Березки низко склоняются над озером, потому вода даже в самый жаркий день остается прохладной. Дно твердое, но поросшее илом. Иногда, когда дневному свету удается пробиться через березовую крону, солнечные зайчики сплетают узор на травянистом дне. В такие моменты кристально-прозрачная вода кажется изумрудной.
Знали бы деревенские мальчишки, что Миринка нагая в воду входит, от них бы отбою не было, русалками не отпугнешь! Несмотря на то, что глаза у девушки странные – ведьмины, не иначе, в деревне многие считали ее красавицей. Миринке бы весу набрать, а то худенькая, как тростинка, так может бы и замуж позвали.
Но особой гордостью были ее волосы. Деревенские косы – пучки соломы – сплошь и рядом русые, желтые да тощие. А у Миры – чернеющий шелк. Густые, длинные, на кончиках кольцами вьются. Да только и на них судьба, а может магия, оставила свой след. Левая сторона волос, начиная от середины, посерела, точно весенний снег. Сколько бы она не пыталась отрезать волосы другого цвета, ничего не выходило. Однажды остригла до самых плеч, а на следующий день, нижняя половина с левой стороны опять посерела. Пришлось смириться.
