Весь следующий день после битвы Рустоны собирали на поле боя своих погибших товарищей, дабы предать их последнему земному обряду. А раненых, в этом бою оказалось столько, что Князю пришлось послать вестового на другой берег Ланы за подводами для них. Ближе к вечеру, объезжая войско вместе с Огонисом он не досчитался в живых и несколько храбрых воевод. В числе коих был и Тор. Сожалея о гибели товарищей Норман, хриплым голосом, проговорил:
– Жаль! Ах, как жаль! С кем теперь воевать Зелиса?
На что Огонис, дерзко ответил:
– Ты лучше бы подумал, брат, как уменьшить горе в семьях погибших.
Князь повернулся к воеводе, но промолчав, нервно дёрнул поводья гнедого под собой и галопом проследовал дальше. Огонис догнал Нормана лишь у шатра Князя, где на вечер был назначен большой совет из воевод и командиров десяти тысяч. Необходимо было в срочном порядке решать, что делать дальше. На подходе к Челузу было войско Зелиса. Спешившись и привязав коня к привязи, он проследовал за Норманом внутрь.
– Ты стал очень раздражителен, друг!
С входа проговорил Огонис, обращаясь к Князю.
– Это всё от постоянного недосыпания и тревожных вестей.
Усаживаясь на топчан, стоявший в углу шатра, попытался оправдаться Норман. Однако Огонис, подойдя ближе, вымолвил:
– Нет, брат! Ты давно уже изменился. И, скажу тебе честно, потому что кроме меня тебе врятли кто это скажет, изменился ты не в лучшую сторону.
– Почему ты так решил?
Задал ему встречный вопрос Князь. На что воевода ответил не без сарказма в голосе:
– Ты стал слишком властолюбив и заносчив. Что, повелителю судеб друзья не нужны? Или у него появились новые?
Норман, вздрогнув, пристально посмотрел в глаза Огониса, но тот, в отличии от других, не отвернул взгляд.
– Значит я прав!
Заключил воевода, добавив:
– Я догадываюсь, что за друзей ты себе подыскал.
Князь, не на шутку испугавшись догадки товарища, побледнел и взволнованно промолвил:
– Ты слишком умён, Огонис! Однако ум не всегда приносит своему хозяину счастье и славу. Особенно если он острый на язык.
– И что это значит?
Совершенно спокойно поинтересовался воевода.
– К примеру, вот, ты ещё до сих пор не выбрал себе девушку. Может быть не нашёл достойной твоей гордыни? Или такую же умную?
Плавно перевёл он разговор в русло другой темы.
– Возможно, ты и прав. Я не умею забывать девушек очень быстро, в отличие от других. Да и Княжна мне не попадается.
Парировал упрёком на упрёк Огонис. Задев Князя этими словами за живое. Глаза его округлились, на щёках забегали желваки, и, стараясь сохранять спокойствие в речи, он, как можно мягче, произнёс:
– А вот здесь и ты прав! Княжны на таких, как ты, не смотрят. Не знаю отчего? Может быть не на что?
Огонис открыл рот для ответа, но в шатёр, в это время, почтительно кланяясь, стали входить воеводы, прибывшие на совет. Норман поднялся с топчана, дав понять товарищу, что разговор на этом закончен. И Огонис, не очень довольный таким поворотом дела, кивнув головой, всё же присоединился к вошедшим.
– Ну что, воеводы?
Подождав пока те разместятся в шатре, спокойно спросил Князь, словно забыв о неприятной беседе с другом.
– Не успели мы закончить с одним врагом, к нам пожаловал другой. Вы, наверное, уже наслышаны о том, что на Челуз идёт войско Князя Целинуса?
– И не только его.
Донёсся из угла голос Зинала.
– Не понял?
Нахмурив брови, вымолвил Норман.
– Только что из Челуза прибыл ещё один гонец. Спрашивая всех, где находится шатёр Князя, он нарвался на меня. Я думал, пергамент привёз. Говорю, давай послание, я передам. Но он ответил, что воеводе Мелану не досуг писать пергамент было. До прихода Зелиса из тайги вылезли Крибы, обложив крепость с двух берегов.
