В нее ведут и из нее выводят двери – в ней, в минималисткой зале, с поникшими на стол головами пять мужчин и пять женщин.
Валюжный, Погыгалов, Лукинский, Глухов, Малышев.
Кобова, Жмудина, Петрялова, Борянкина, Денисова.
У кого за счет лица, у кого-то благодаря фигуре, внешний вид у них у всех незавидный.
Валюжный. Спасательным жилетом я не пользовался. А меня этому обучали.
Полыгалов. Где?
Валюжный. В турпоходе.
Полыгалов. А сами мы где?
Валюжный. Я был на горной реке. В прошлом августе мы к ней шли и по ней сплавлялись. Ну а сейчас я… где я?
Полыгалов. Где и я.
Лукинский. Где я…
Полыгалов. И ты здесь.
Лукинский. «Где я?» – это спросил очнувшийся на Куликовом поле Дмитрий Донской. Но он-то после полученных в битве ударов неважно соображал, а мы-то после чего? У кого из вас голова хоть сколько-нибудь ясная?
Глухов. Сквозь мою что-то постоянно проносится.
Полыгалов. Не воспоминания?
Глухов. Словно бы клубы пары, а в нем булыжники, гранаты, рогатины… у них по моей голове проходит парад-алле. Про Дмитрия Донского ты говорил?
Лукинский. Я. Про князя Дмитрия я читал, когда ехал… наверное, туда, откуда попал сюда. Куда я поехал, я пока не помню, ну а Дмитрий Донской ездил в Орду. За ярлыком на великое княжение. Но там ярлык дали Дмитрию.
Малышев. Донской же и есть Дмитрий.
Лукинский. Дмитрию Суздальскому. А Дмитрию Московскому, то бишь Донскому, не дали.
Полыгалов. Он и Московский, он и Донской?
Лукинский. Донским его прозвали за совершенный на Дону разгром татар.
Глухов. Он крутой.
Лукинский. Потом он опять стал дань им платить.
Валюжный. На пустопорожние разговоры, господа, давайте постановим не отвлекаться. А то я наблюдаю какую-то легковесность. Мы неизвестно почему незнамо где, а вы вместо выяснений о татаро-монгольском иго разговорились. Вы все кто? Раньше мы никогда не встречались?
Полыгалов. Вроде бы встречались. Я всех сидящих за столом, кажется, уже видел. Но мельком.
Лукинский. И женщин видел?
Полыгалов. Они за столом не сидят, а как бы на нем лежат. Придут в себя – присмотрюсь. Не узнать женщину, с которой я был знаком, для меня немыслимо.
Глухов. А если вы с ней познакомились по пьяне и той же ночью разошлись насовсем?
Полыгалов. В пьяном виде я к женщинам не подхожу.
Валюжный. Но ведь и она к тебе подойти может.
Полыгалов. Но я же буду трезвым.
Валюжный. Ну да, согласен, ты ее запомнишь. К себе повести попытаешься?
Полыгалов. Я не сторонник таких отношений. Перепившую женщину я лучше усажу в машину и пускай она домой возвращается.
Лукинский. В пятницу вечером женщины принимают неограниченно. Пятничное безумие! Для меня оно в том, чтобы выпить бутылку пива.
Валюжный. А в прочие дни ты себе и этого не позволяешь?
Лукинский. От выпивки у меня разгуливаются нервы. И случаются нервные припадки.
Полыгалов. Хлебая в пятницу твое пиво, ты их не боишься?
Лукинский. В пятницу я рискую. Впрочем, риск не особый – с единственной бутылки пива я щеки себе не расцарапаю.
Валюжный. Следы твоих буйств у тебя на щеках незаметны.
Лукинский. С последнего случая не меньше месяца прошло. Я не пил – в конфликт с собой я вступил из-за девушки. Она в ущерб мне застенчивостью страдала.
Малышев. Не раздевалась?
Лукинский. Проведя со мной около часа, она сказала, что от скуки я ее не избавил, и из кафе, где мы были, утопала. В единое целое мы с ней не преобразовались.
Полыгалов. А ты сразу на подобные высоты замахиваешься? Не успел к ней приглядеться, а уже тянешься с ней душа в душу лет сорок провести?
Малышев. Похвальная черта.
Валюжный. Ну а я не разделяю. Я эпидемиолог, борец с эпидемиями, и если женщин эпидемия стремления к долгим отношениям поразила чуть ли не всеобще, то я мужчина, и меня это обошло. По роду своей деятельности я пересекаюсь с кучей женщин, но в брачные или продолжительные внебрачные отношения никакая из них меня не втянула.
