В окно заглядывают солнечные весенние лучи, чувствую их теплое
касание на веках. Как хочется понежиться еще в постели,
прислушиваясь к городским утренним звукам, но придется вставать.
Все же заставила себя открыть глаза. Моя кошечка, не мигая, смотрит
на меня, приблизив свою очаровательную мордочку к моему лицу. Я
повернулась на другой бок, Ласка обошла вокруг подушки и опять
уставилась, выжидая. У нас такой ритуал, пока лежу молча, она сидит
и заглядывает мне в лицо своими миндалевидными зелеными глазами. Но
стоит лишь произнести ее имя, как она тут же начинает ласкаться,
запускает лапки в мои волосы, наконец, уходит с чувством
выполненного долга на кухню и там дожидается меня, устроившись на
широком подоконнике и созерцая суету утренней жизни питерского
двора. Мне кажется, что это не просто кошка, а фамильяр, если они,
конечно, существуют.
Вместе варим восхитительный утренний кофе, малышка ходит по
пятам, повторяя мой маршрут. Наконец, устраиваемся завтракать, я с
чашечкой горячего ароматного кофе за столом у окна, Ласка с кормом
в мисочке на подоконнике. Привезла я это волшебное любимое чудо из
Подмосковья. Крошечная, серебристо-пепельная, зеленоглазая,
воплощенное изящество и утонченность с грациозной походкой
прима-балерины. К тому же еще и породистая – русская голубая. Мне
ее подруга всучила, когда я приехала к ней на свадьбу. Ее роскошная
чемпионка Матильда принесла шесть котят, пять элитных, копия
красавца-кота, мне даже его фото показали в альбоме. А шестая –
хорошенькая, но заморыш какой-то. Нет, со здоровьем у нее все в
порядке, только уменьшенная в два раза копия мамы.
И я в нее сразу вцепилась, как ненормальная. Ей тогда было всего
два месяца, но ни размеры, ни возраст не помешали этой очаровашке
удрать в поезде. Ловили мы ее всем вагоном, отовсюду неслось
восхищенное «кис-кис». А сейчас она реагирует только на свое имя и
не терпит фамильярного обращения.
Из кофейной чашечки тонкого костяного фарфора, не спеша,
маленькими глоточками выпила свой утренний кофе, а как иначе, этим
процессом надо насладиться. Но показалось, что одной маловато, не
проснусь ведь. С круассаном, смакуя, выпила еще одну. Мужу сегодня
на работу к двенадцати, завтрак готовить не надо, можно и не
торопиться. Отдернула кружевную занавеску, посмотрела в окно –
питерская весна в полном ее прозрачном расцвете и великолепии! Все
зеленеет, солнышко выглянуло, ветерок разгоняет облака, птички
чирикают на разные голоса, мир наполнился красками. Надо, пожалуй,
собираться, пора уже. Бросила взгляд на ходики, они у меня еще
бабушкины, старинные, что это с ними? Это что они показывают?! Да я
же опаздываю! Оделась, как солдат по сигналу тревоги, собрала
волосы в узел и бросилась из квартиры бегом.
Выскочила из метро и тут же попала под дождь. Пока еще мелкий,
но уже назойливый, проникающий под все слои одежды. Зонтик,
конечно, остался дома, даже помню где, на тумбочке в прихожей. Ну и
как теперь быть? И идти-то всего минут десять, не больше. Стою под
навесом у метро, любуюсь весенним пейзажем. Вон одуванчик пробился
сквозь трещины в сером асфальте, желтый, жизнеутверждающий такой,
словно крохотное солнышко. Липа, заключенная в клетку ограды,
выпустила нежные листочки, она кажется такой неуместной среди серых
камней города, ей бы сбежать на волю.
В цветочном киоске у подземного перехода, этом крохотном манящем
райском оазисе, за стеклом выставлен большой букет моих любимых
весенних фрезий. Прихотливо изогнув свои стебельки, они словно
дарят надежду на чудо. Светофор подмигивает, зеленый человечек
торопливо бежит куда-то. Всюду плывут разноцветные зонтики, лужи
блестят. Все спешат, все бегут, и мне тоже надо бежать.
