На улице стоял холодный пасмурный
октябрьский день. Небо затянуло хмурыми серыми тучами, создававшими
какое-то неприятное ощущение унылости и тоски, — нормальное, в
общем-то, для поры года, которая безжалостно сдирает все листья с
деревьев, оголяя их перед долгой и морозной зимой.
Сегодня хотелось остаться дома,
заварить липовый цвет и засесть за хорошую книгу, наблюдая за
погодой из уютной и теплой квартиры. Конечно, были те, кто считал,
что «у природы нет плохой погоды» и не обращал внимания на
мрачность и тоскливость, но большинство людей осеннее ненастье
вгоняло в хандру и печаль.
В целом, день был самый
обычный, один из многих и многих других. Несмотря на холод и
накрапывающий дождь, жизнь текла своим чередом. Кто-то спешил по
своим, несомненно, не терпящим никаких отлагательств, делам, а
кто-то просто прогуливался, наслаждаясь увядающей природой и
искренне не понимая тех, кто всё торопился куда-то, не замечая
ничего вокруг.
У хлебного киоска собралась
небольшая очередь. Среди других там была скромно одетая пожилая
женщина, которая заранее достала свой кошелек и даже не посмотрела
на витрину — видимо, покупала здесь не в первый раз.
— Две булочки белого и
одну — черного, — вежливо попросила она, когда подошла ее
очередь. Продавщица приветливо улыбнулась уже примелькавшемуся
лицу.
Расплатившись, женщина
неспешным шагом пошла к своему дому, однако через некоторое время
остановилась, достала из пакета булочку, разломила ее пополам и
раскрошила одну половинку на влажный асфальт.
— Гули-гули!
— позвала старушка, отряхнув руки от крошек.
Голуби налетели со всех сторон.
Голодные птицы поспешно собирали хлеб, выдирали друг у друга перья
за каждую заветную крошку, смеша этим резвившихся во дворе детей.
Пернатые толкались, дрались, жадно хватая и глотая хлеб, которого,
судя по всему, ждали столь долгое время.
— Ну, вот и отлично!
— сказала старушка, полюбовавшись на локальную войну у своих
ног и убрав пакетик с хлебом в сумку. — А теперь можно и домой
идти!
И добродушная пожилая женщина,
успевшая немного замёрзнуть, поспешила домой, слегка прихрамывая, в
то время как голуби продолжали злобно драться за крошки.
Мальчишка лет шести—семи
подбежал к занятым своим нехитрым делом птицам и начал, смеясь,
гонять их. Голуби отлетали на безопасное расстояние, ждали, пока он
немного отбежит, и возвращались к еде, втертой детскими ножками в
асфальт.
— Стой, — к малышу
подошёл какой-то паренек лет тринадцати и взял его за плечо.
— Не делай этого. Оставь их, не трогай.
Маленький хулиган вырвался из
хватки незнакомца, настороженно покосился на него, а потом
разразился звонким хохотом:
— А что они мне сделают?
Съедят? — смеялся малыш.
— Ну, они… — парень
почесал макушку, явно не зная, как объяснить что-то ребёнку, —
Да ты всё равно не поймёшь, так что просто оставь голубей, —
он махнул рукой и ясно посмотрел прямо в глаза младшему. Но тот
только ещё больше развеселился.
— А вот и нет! Не хочу!
— задиристо воскликнул он и с визгом побежал на всполошившихся
птиц.
Старший мальчик, поняв, что
объяснять что-либо бесполезно, спокойно подошёл к одному из голубей
и что-то прошептал. Голубь, не мешкая, послушно подлетел к парню и
даже не издал звука, когда его крепко схватили.
— Ого-о! Как ты это
делаешь? А меня научишь? — заинтересованно протянул юный
разбойник. Однако старший, ничего не ответив, просто взял и…
свернул шею голубю, а затем куда-то побежал вместе с мёртвой
птицей, оставив перепуганного малыша у опустевшей детской
площадки.
Его главной целью сейчас было
скрыться от любопытных глаз, ведь лишние свидетели были ни к чему.
Он вовсе не хотел, чтобы кто-нибудь увидел, что он собирается
сделать с этим голубем, а тем более, что собиралась сделать сама
птица…
