* * *
Два года тому назад.
Бумаги! Он был очень неосторожен, позволив этим бумагам осесть в чужих руках! Но попробуй что-то возрази Эмиссару, посмотрю, что от тебя останется.
А теперь от самого Эмиссара и следа не осталось. Зато остались бумаги, которые, если всплывут, могут хорошо попортить Руперту жизнь.
Надо поспешить, пока кто-то другой не оказался таким же умным.
И прежде-то идти в этот дом было страшно, а уж теперь! В мёртвый дом мёртвого колдуна!
Тесным и тёмным подземным лазом, – нестабильным, готовым в любой миг обрушиться.
Но выбора нет.
Руперт выждал, пока пройдёт отряд дворцовой стражи, пока отзвучат шаги в опустевших коридорах. Ещё пару раз оглянулся, – ну, нечего время тянуть, решился – так действуй. – И он нырнул в дверцу напольных часов.
Воздух словно сгустился. Что-то потрескивало и вибрировало на запредельно низкой ноте.
Но пришлось скрутить себя в бараний рог и не поддаться панике.
Шаг. Ещё шаг. Кажется, здесь должна быть дверь. Створка со скрежетом приотворилась. А раньше механизм работал бесшумно. Уф! Ну, наконец-то он выбрался из подземелья. Как же противно ощущать себя кроликом в ловушке! А дом-то изменился! Как ещё изменился! По стенам бежали длинные и глубокие трещины. И тот низкий, ощущаемый всей кожей, всем нутром гул, что преследовал его под землёй, усилился.
Всё в нём кричало – Бежать! Бежать, пока не поздно!
Но он опять пересилил себя. Куда теперь? Страх отшибает память, перед глазами плавает какая-то муть, – где этот чёртов кабинет? Где бюро с потайными ящиками? Он ведь знал где Эмиссар хранит расписки – тот не раз, похваляясь, что держит всех за горло, доставал и аккуратненько выкладывал под нос то одну бумаженцию, то другую, а то и целую стопку. Эмиссар любил театральные эффекты.
Но некогда, некогда думать о ненужном. Руперт, преодолевая сковывающий страх, потянул на себя дверь, ведущую в кабинет.
Ничего, некогда церемониться, Он просто вытряхнет все бумаги.
Да где же?! Где?! Папки были пусты. На полках дубовых шкафов, в ящиках знакомого бюро и письменного стола – везде пусто. А это может означать только одно – кто-то оказался более расторопным, кто-то опередил его, Руперта. Кто?! Кто?!
С досады он вырывал ящики из пазов и с грохотом швырял на пол. Хотя бы выместить! Он не привык чувствовать себя беспомощным! Он не позволит какому-то эмиссаришке посмеяться над собой! Этот любитель чёрных балахонов уже сдох! Сдох, но и мёртвый продолжает держать его за глотку! Ненавижу! Желание всё здесь разгромить, всё уничтожить пьянило сильнее вина. Даже страх отступил.
Отступил, чтобы нахлынуть снова, потому что дом начал проседать. Угомонись, надо срочно выбираться, иначе не выбраться отсюда живым. Всё равно ничего он здесь не найдёт.
Руперт пнул напоследок тяжёлый ящик. Дощечка, прикрывавшая второе дно лопнула и из потайного отделения под ноги выкатился тусклый серый с чёрными прожилками камень. Больше всего камень был похож на обычную гальку из тех, что называют куриным богом. В дырку была продета обыкновенная засаленная верёвка.
Вот и все эмиссаровы сокровища. Руперт поднял странное украшение, крепко сжал в кулак, и уже размахнулся чтобы зашвырнуть находку подальше в угол. И тут в голове его что-то щёлкнуло, раздался пронзительный скрежет, и из этого скрежета прорезался голос безликий и стёртый. Голос произнёс одно слово:
– Надень!
И Руперт не посмел ослушаться.
Теперь от камня исходил обжигающий холод.
Снова раздался скрип и снова возник голос, от которого словно ледяной коркой сковывало сердце. И голос этот стал теперь чётче и словно бы ближе:
– Ты – другой. Мельче. Слабей. Но, возможно, это и к лучшему.
Да, серая крыса может оказаться полезней чёрного ворона.
