– Граф Сенричес, вы обвиняетесь в покушении на жизнь и благополучие короля. Вы и ваша семья приговариваетесь к смертной казни!
Вердикт был произнесён без тени сомнений. Молодая графиня почувствовала, как холодок пробежал по спине, а руки, сжатые в наручниках, стали ледяными. Она смотрела на отца, и казалось, что его лицо, всегда такое уверенное и непоколебимое, застывшее, словно в камне, изменилось. Страх, таившийся в его глазах, был ей чужд – он всегда был сильным, всегда был для неё стеной, но теперь эта стена пала.
Процесс был быстрым, без лишних слов, словно жизнь их – это не жизнь, а просто цепочка случайных ошибок. Она сидела в темнице, сжимающая руки в наручниках, осознавая происходящее.
– Проклятье, ужасные кандалы. Все руки онемели, – ворча, поднялась девушка на ноги. Металлический холод сковывал её запястья, но больше всего раздражали сами цепи – длинные, старые, они звенели и путались, как грубое напоминание о том, что её свобода больше не принадлежит ей. – Если уж суждено сидеть в темнице, почему бы не сделать это удобно?
Отец коротко усмехнулся.
– Не повезло тебе с отцом, – пробормотал он, отводя взгляд. В голосе сквозило что-то вроде горечи, но ей показалось, что он не столько корит себя, сколько от чего-то устал. – Ты злишься на меня? – его голос был едва слышен, и она, не отводя взгляда, видела лишь тени, скользящие по его лицу. Она могла бы закатить глаза, как всегда, делала, когда он начинал говорить что-то чрезмерно патетичное, но на этот раз сдержалась. Вместо этого, её мысли вернулись к событиям, которые привели их сюда. Дворцовые интриги, заговоры, обвинения – каждый шепот, каждое кривое движение, каждый взгляд в спину теперь обрушился на них обоих.
– Нет, – наконец ответила графиня. – Я не могу злиться, хотя, возможно, должна. Впрочем, это уже не важно, правда? Мы оба знали, что наша судьба будет трагичной.
Отец усмехнулся, и его взгляд – тёплый, но пропитанный болью – пронизал её до костей. Он смотрел на неё так, как будто разглядывал, как она выросла, и будто видел её насквозь, от пылкой гордости до тёмных уголков её натуры. Длинные белокурые волосы, которые несколько дней назад были собраны в роскошную прическу, теперь крупными прядями выбивались из нее и падали на плечи девушки. Зеленые глаза, которые всегда хладнокровно глядели на все вокруг, теперь казались совсем серыми. Однако, по уверенному выражению ее лица, он понял, что ее внутренняя сила ещё осталась. Его глаза смягчились. За долгие годы, что они провели вместе, она не раз видела его таким – печально-спокойным, скрывающим что-то за непроницаемой маской.
– Прости, что вовлёк тебя в это, – его голос был тихим, словно каждое слово давалось ему с трудом. – Может нам давным давно стоило все бросить и просто уехать куда-нибудь. Начали бы новую спокойную жизнь. Может быть даже к Линде, если бы ее доброты хватило, чтобы простить меня, – с горечью усмехнулся граф.
– Кажется мне потребуется немного контекста, – мягко улыбнулась девушка.
– Мальчишкой я жил в деревне и вот тогда, когда за душой у меня не было ни гроша, я встретил ее, самую прекрасную и добрую девушку. Она была так искренна, так заботлива, так жизнелюбива. Ее семья владела пекарней, которую назвали в честь дочери.
– Почему вы расстались? – сохраняла она спокойствие.
– После беременности твоей мамы, я решил проявить благородство.
Не зная, что сказать, она лишь коротко обронила – мне жаль.
– Сказала мне девчонка, которая сидит в темнице, по моей милости, – иронично улыбнулся отец. – Не переживай, я не сомневаюсь, что поступил правильно, потому что благодаря этому у меня было все, что я считал важным. Мнение дворового мальчишки никого не интересовало, зато графа Сенричес уважали все. Кроме того, я вырастил замечательную дочь.
