Таджикистан. Ягнобская долина. Кишлак Сокан
В горах Таджикистана, на высоте две тысячи восемьсот метров над уровнем моря, в суровой Ягнобской долине укрылся небольшой кишлак Сокан. Каменные дома, прочные и массивные, словно прижимались к склонам, пытаясь защититься от холода и горного ветра, что свистел среди узких проходов между строениями.
Вечернее спокойствие кишлака наполняла тихая умиротворяющая мелодия – таджикская колыбельная, которую напевала молодая мать в одном из домов, озаренном слабым светом масляной лампы. Она качала колыбель, добротную, сделанную из крепкого дерева, передаваемую в ее семье из поколения в поколение. Шестимесячный младенец, завернутый в мягкие ткани, медленно закрывал глаза, поддаваясь убаюкивающему пению.
На полу, укрытый толстым ватным одеялом, спал ее муж, его лицо выглядело умиротворенным, как будто, несмотря на трудности горной жизни, он обрел покой.
Когда веки ребенка начали смыкаться, и его тихий вздох оповестил о наступлении сна, женщина наклонилась и с нежностью поцеловала его. Затем, с лицом, озаренным доброй улыбкой, легла рядом с мужем.
В эту минуту время, казалось, остановилось, будто не желая нарушать мир семьи.
Но внезапно тишину прорезал низкий глубокий гул, который потряс всю деревню. Стены задрожали, а с потолка посыпалась штукатурка.
Мужчина открыл глаза, не до конца проснувшись, он вглядывался в темноту. Женщина мгновенно поняла, что началось землетрясение. Она вскочила на ноги и бросилась к колыбели, чтобы защитить ребенка. Спустя секунды тяжелая балка с грохотом рухнула с потолка на то место, где лежал муж, мгновенно убив его.
В глазах женщины мелькнул ужас, но, не колеблясь ни секунды, она прикрыла ребенка своим телом, обнимая колыбель, она превратилась в броню. Она слышала стук собственного сердца. Оно билось все быстрее – это панический страх охватил ее: не за себя, а за крошечное существо, которое она носила под сердцем девять месяцев.
Сквозь слезы она шептала молитву, полный мольбы голос срывался:
– Господи, прошу, не забирай моего сына… Он такой маленький! Молю Тебя…
Но еще одна балка рухнула с потолка. Когда она ударила женщину по спине, боль пронзила ее от шеи до поясницы. Тело матери смягчило удар балки по колыбели. Несмотря на сильнейшую боль, она удерживала дитя под собой, прикрывая, как могла. Она ощущала, что руки слабеют, а мир вокруг становится все темнее, но не сдавалась. В последнем порыве материнской любви она вытолкнула колыбель из-под себя – туда, ближе к каменной стене, там было безопаснее всего.
Сквозь щель между обломками она видела плачущее личико ребенка, чувствуя, как ее собственная жизнь медленно уходит. Последнее, что она успела запечатлеть: сын, прижатый к каменной стене, в относительной безопасности. Она слабо улыбнулась, мысленно благословив свое дитя, прежде чем окончательно погрузится во тьму…
Младенец, чувствуя холод и одиночество, плакал отчаянно, словно взывал к самому небу, моля о помощи. Только никто не мог его услышать.
Утро принесло тишину, которая казалась неестественной. Кишлак, еще вчера полный жизни, смеха и гомона, теперь лежал в руинах. Каменные дома, где обитали десятки семей, превратились в груды обломков, под которыми покоились человеческие истории и тела.
На склоне, в трехстах метрах от развалин, на узкой каменистой тропе показалась пожилая пара – Саид и его жена Фируза. Оба были уставшими после длинного перехода из соседнего кишлака Пискон, где они провели несколько дней на свадьбе родственника.
Когда увидели они, что стало с их кишлаком, Саид застыл, онемев, а Фируза издала тихий стон. Их дом лежал перед ними в обломках, словно некая страшная сила решила стереть его с лица земли. Фируза, глядя на руины, тихо всхлипывала, не в силах поверить, что груда камней уничтожила все, что вчера еще было их жизнью. И жизнью их соседей. Ее сердце, минуту назад наполненное радостью возвращения домой, теперь сжалось от ужаса и боли.
