«Ну и могильник, – протянул Лаки Максвелл, харкнув на крошево древних кирпичей. Густая от пыли слюна мгновенно всосалась, оставив темное пятно, еще одно в бесконечной череде осквернений. – Серьезно, Кэп, мы сюда за трофеями приперлись или пересчитывать трещинки на заднице у каждого глиняного болвана, которого эти ребята забыли утащить?»
Капитан Маркус Торн не удостоил его даже взглядом; его голос, лишенный интонаций, как пустыня жизни, резанул спертый воздух подвала: «Язык прикуси, Лаки, и смотри в оба, если не хочешь, чтобы твои голубые глазки стали украшением чьей-нибудь коллекции. Это тебе не сафари-парк для слабоумных. Слэдж, что там маячит впереди?»
«Преграда, Кэп. Сталь, – отозвался Сэмюэль «Слэдж» Рурк. Его голос был низок и глух, будто исходил из самого нутра земли, по которой они ступали. Он дружески хлопнул по стальному листу ладонью, способной раскрошить череп. – Эту хреновину, похоже, ставили с расчетом на то, что сам дьявол будет ломиться. Хочешь, проделаю в ней пару лишних вентиляционных отверстий? Или предпочитаешь что-нибудь более… деликатное, вроде вскрытия консервным ножом?»
Снаружи, за пробоинами в стенах Национального музея Багдада, майское солнце испепеляло город, превращая его в подобие доменной печи. Раскаленный воздух клубился над руинами, а редкие, как предсмертные хрипы, автоматные очереди с окраин лишь подчеркивали агонию захваченного города. Здесь же, в катакомбах музея, властвовал сумрачный покой склепа. Прохлада была обманчивой, как улыбка потаскухи; тяжелый, затхлый воздух был пропитан миазмами тысячелетней пыли, острой вонью свежей плесени, едким запахом цемента от недавних обвалов и еще чем-то – едва различимым, с металлическим привкусом, отчего у Кэпа неприятно покалывало под ложечкой, а волосы на затылке вставали дыбом. Лучи тактических фонарей выхватывали из первобытной тьмы остовы разбитых витрин, груды опрокинутых стеллажей и сиротливые постаменты, на которых когда-то покоились артефакты давно исчезнувших цивилизаций, теперь ставшие добычей мародеров или просто мусором.
«Сперва заглянем ей под юбку, – ответил Торн, приближаясь к двери. Его рука в тактической перчатке скользнула по ледяному металлу. Ни единой щели, ни ручки – лишь массивный штурвал замка, который выглядел так, словно его не касалась рука человека со времен вавилонского столпотворения. – Док, держись рядом. Если Слэдж войдет в раж и разнесет тут все к чертям собачьим, понадобится кто-то с достаточно крепкими нервами, чтобы соскрести наши останки со стен и сложить в твой симпатичный вещмешок».
Даниэль «Док» Колман, их полевой хирург и ходячая медицинская энциклопедия, привычным жестом поправил очки на переносице, его лицо оставалось таким же бесстрастным, как у патологоанатома на пятом вскрытии за день. «К вашим услугам, джентльмены, в любое время дня и ночи, – его голос, тихий и лишенный эмоций, звучал почти гипнотически на фоне грубого солдатского трепа. – Хотя, не буду скрывать, гораздо приятнее иметь дело с пациентами, у которых все части тела на месте. Экономия шовного материала, знаете ли».
Лаки издал звук, похожий на кашель задушенной гиены. «Оптимист херов. Я почти восхищен. Если за этой бронированной красоткой нас ждет пещера Али-Бабы… то есть, этих… ну, ты понял… аккадцев, то первый мешок золота мой. В качестве компенсации за моральные страдания от необходимости ежедневно лицезреть твою постную физиономию, Док».
«Засунь свои мечты туда, где солнце не светит, Лаки, – Кэп окинул взглядом стальную преграду. – Слэдж, какие будут мысли у нашего главного разрушителя?»
Сэмюэль Рурк пожал плечищами, каждое из которых было способно выдержать удар тарана. «Обычная процедура для таких упрямых сучек. Немного С4 на петли, чуть побольше на замок – грамм четыреста этой радости должно хватить, чтобы превратить эту жестянку в дуршлаг. Будет немного громко, но, учитывая, что наверху уже почти все отстрелялись, думаю, на шум никто не прибежит оспаривать наши методы работы с культурным наследием».
