В спальне был полумрак. Лежа в высоко взбитых, пуховых подушках
я с наслаждением курила кубинскую сигару держа ее левой рукой. В
правой была пепельница авторской работы выполненная из большого,
цельного куска синей яшмы. Уродливое нечто символизирующее по
уверению скульптора любовь и вечную жизнь. В этой вещице мне
нравился только цвет. Насыщенный, глубокий, синий. Вот и сейчас я с
удовольствием любовалась им, на белом фоне простыней он смотрелся
просто великолепно. Своими руками я любоваться давно перестала.
Морщинистые и сухие, в коричневых пятнах. Но огорчали и печалили
меня не они. Не аккуратный маникюр на длинных, ярко-малиновых
ногтях портил мне настроение. Нет, девушка видимо совсем обнаглела.
Мало того, что оттенок лака совсем не тот который я люблю, так еще
ногти обработаны небрежно и криво.
Наивная она думает, что я ничего увижу. Не спорю, в свои
восемдесят три года, я далеко не свежий розан, но и не слепо-глухая
развалина.
Мои внучатые племянники конечно надеются, что " Старая Акула",
как они меня величают, не слышит их злобного шепота за своей спиной
и совсем не замечает алчного блеска в их смиренно опущенных глазах.
Но показная любовь и такая же показная, дешевая преданность не
могут меня обмануть. Свое прозвище я заслужила не даром. Обвести
вокруг пальца ту, кто всю свою сознательную жизнь привыкла вводить
в заблуждение, соблазнять и оболванивать других, задача не из
простых. А этих алчных гиен, что хищно скалясь ждут как праздника
моей смерти, талантом и умом природа обделила. Представляю
выражение их лиц при объявлении содержания настоящего завещания и
тихо радуюсь, ведь кроме изматывающей борьбы с болью у меня не так
уж много других развлечений. По настоящему завещанию все мои счета
и деньги от продажи многочисленной недвижимости я оставляю трем
детским приютам и трем домам престарелых. По моему убеждению,
неприкаянное детство ничуть не слаже беспомощной старости.
Знаменитую коллекцию редких картин, завещаю музею родного
мухосранска, маленького городка на юге. Возможно с ее помощью
городок расцветет и станет знаменитым.
За раздумьями не заметила как потухла сигара. С досадой положила
ее в синюю пепельницу и настороженно прислушалась. Как и зрение мой
слух меня еще никогда не подводил. Я услышала осторожные,
крадующиеся шаги и замерла заметив две трепещущие тени на тяжелом
бархате задернутых штор.
Сжала покрепче в руках пепельницу, поворачивая ее той стороной
где была вмонтированна камера. Надеюсь, что служба безопастности
еще на моей стороне и возмездие настигнет моих алчных
родственников. Конечно они долго еще продержались изводимые моими
капризами. Возможно я поразвлекалась бы еще с ними, но боль в
последнее время все чаще и сильней развлекалась со мной. Поэтому
именно сегодня я ждала финала затянувшегося концерта под названием
жизнь.
- Андрей, Оленька, не нужно играть в прятки, я вас прекрасно
слышу и вижу! - меня скрутило в проклятом кашле.
- Да мы и не прячемся, Татьяна Адамовна! - голос мужчины звучал
насмешливо, в нем не было обычной покорной раболепности. Хоть и
готова я была к подобному но сейчас меня это пугало. В бесконечной,
долгой борьбе за призрачное счастье и лучшую жизнь, я несомненно
приобрела поистине крысиное чутье на опасность. И это чутье сейчас
громкой сиреной вопило о том, что наконец-то мои двоюродные
племянники решились избавиться от Старой Акулы. Я усмехнулась,
прислушиваясь к своему страху. Вот ведь, не думала, что еще
способна чего либо бояться. Ну разве, что боли? Вспомнив про свою
жестокую спутницу последних месяцев, я расслабилась. Интересно, что
они выбрали яд или подушку?
" Все таки подушку." - тяжело вздохнула я, наблюдая за тем как
женщина испуганно, трусливо закрывая глаза, присела в большое
кресло, а мужчина взял один из многочисленных, пышных валиков и
направился с ласковой улыбкой ко мне.
