Старый дом, увитый плющом, принадлежал ее прабабушке Розе по отцовской линии. Женщине закрытой и порой странной. Она коллекционировала собранные на побережье камни, делала ожерелья из ракушек, часто плакала при виде заката, собирала травы в колбы и рисовала только деревья. Черно-белые и цветные, покрытые листвой и скрюченные, словно от ревматизма. Рисунки деревьев украшали все стены старого дома.
Прабабушка была кумиром Аделаиды все то прекрасное лето, когда она гостила в "плющевом" доме, как его называл отец. И то, что прабабушка не обращала на внучку никакого внимания, делало ее в глазах девочки только привлекательнее. То лето Аделаида ходила по пятам за этой пугающей маму женщиной, впитывая все ее движения и слова.
Прабабушка часто озвучивала свои мысли вслух. При этом говорила в пустоту, словно не замечая внучку, стоящую поодаль.
– Небо сегодня пасмурное… – задумчиво произносила прабабушка, стоя на пристани.
– Небо сегодня пасмурное, – кивала Ада, стоя позади.
Иногда Аделаида даже сомневалась, что прабабушка знает о ее присутствии в доме. Три месяца девочка чувствовала себя призраком старого дома. И настолько прониклась этой ролью, что облачалась только в белые сорочки и окончательно перестала расчесывать волосы.
Прабабушка заговорила с внучкой только раз – перед самым ее отъездом. В тот день Розе нездоровилось, и Ада в беспокойстве ходила возле двери. "Заходить в комнату строго запрещено", – так говорила приходящая из города тетя Надя, которую отец нанял сиделкой для бабушки.
Однако беспокойство настолько снедало девочку, что она украдкой приоткрыла дверь комнаты и заглянула внутрь. Темноту спальни рассеивал слабый луч, пробивающийся через толщу занавесок. Он подсвечивал танцующие в воздухе пылинки.
Обернувшись в сомнении, Ада все же вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Она остановилась на пороге и с восторгом оглядела спальню.
В ее центре, напротив окна, стояла огромная, высокая кровать с четырьмя столбиками. Птичье тело бабушки лежало на пухлой розовой перине. Из огромного количества одеял выглядывало только сморщенное личико Розы и ее тоненькие руки-веточки. Рядом с кроватью стояла тумба с тускло горящей лампой в красном абажуре. Вокруг нее все было завалено лекарствами и платками.
Ада приподнялась на носочках, пытаясь увидеть лицо прабабушки. Но та отвернулась от двери. Девочка перевела взгляд на картину с огромным ветвистым деревом, висящую над кроватью. Затем повернула голову направо. Одинокий солнечный луч падал на украшенное вензелями старое трюмо и терялся в отблесках зеркал. Но привлекло девочку не это.
Она широко раскрыла глаза, обнаружив настоящее сокровище – хрустальную русалку, сидящую на зеленоватом камне. Свет бликами играл на хрупких белоснежных ручках русалки, оживлял ее русые длинные волосы и зеленоватые, полные грусти, глаза.
Не помня себя, Ада приблизилась к трюмо и осторожно, обеими руками, взяла статуэтку. Прохладный хрусталь лизнул ладони. Русалка печально посмотрела на девочку, приотрыв розовый ротик. Казалось, она вот-вот вильнет зеленым чешуйчатым хвостом.
– Какая же ты прекрасная… – прошептала Аделаида.
В ее душе звенел восторг и невероятное, сверхъестественное желание прижать русалку к груди, сделать своей. В голове девочки не увязывалось, как можно обладать настолько бесценной и восхитительной вещью.
"Настоящее сокровище", – подумала Ада. Она вспомнила свой уголок в родной квартире – только стол и стоящая к нему впритык кровать. Вот и вся ее комната. Девочка не могла и представить подобное сокровище на своем обшарпанном столе.
– Подойди… – вдруг прошелестел голос прабабушки с высоты перин.
Девочка вздрогнула, едва не выронив бесценную русалку. Она хотела поставить ее на место, но руки отказались слушаться. Прижав статуэтку, девочка осторожно приблизилась к кровати. Бабушка чуть свесилась с подушек, чтобы посмотреть на Аду. Впервые за все лето девочка увидела лицо Розы обращенным на себя.
