Несколько метров, что мы шли до гостиной, Виктор оглядывался по
сторонам, будто впервые оказался в доме. Даже каменную свою
физиономию не удержал, таращился как на чудо какое-то. Остановился
коснуться деревянной панели, которыми была обшита стена галереи. Я
ожидала, что он сейчас начнет проверять пыль на кончиках пальцев,
но муж погладил панель, как когда-то стену спальни, говоря, что дом
будто ожил.
Только после этого удивление исчезло с его лица, Виктор
замкнулся еще сильнее. Может, зря я его пустила, не решившись
скандалить при докторе. Выставила бы обоих и не гадала бы сейчас,
что им от меня нужно. Интересно, закатит ли мне Виктор еще одну
сцену, теперь из-за тапочек? Очевидно ведь, что он изобразил, будто
это подарок ему, спасая собственную репутацию. Никому не охота
прослыть рогоносцем.
Но, что бы этих гостей ни принесло, плохой хозяйкой я сегодня
точно не буду казаться. Гостиная выглядела так, словно я сегодня
весь день отдраивала ее. В оконных стеклах отразились огоньки
свечей, которые внесла Марья, паркет блестел, как будто его только
что натерли, а запах пирогов, донесшийся с кухни, стал еще сильнее,
сама чуть слюной не захлебнулась.
Я указала гостям на кресла, устроилась на краю дивана. Мотя тут
же вспрыгнул на подлокотник, уселся, изображая статую кота. Даже,
кажется, моргать перестал, уставившись на доктора, да так, что тот
заерзал под этим взглядом. Посмотрел на Виктора, словно ища у него
поддержки. Тот же глядел на меня, а не на доктора, но и я ничего не
могла прочитать в глазах мужа. Все, что мне оставалось, — сидеть,
мило улыбаться и не торопиться начинать разговор. Неловкое молчание
затягивалось, но мне было все равно. Конечно, хорошая хозяйка
должна развлечь гостей приятной беседой, но гостей званых. Сами
явились, когда их никто не ждал, — пусть сами себя и
развлекают.
Вернулась Марья с подносом. Посмотрела на меня, и я представила
лица гостей, если она вдруг развернется и уйдет вместе с угощением.
Я едва заметно кивнула ей. Нянька расставила чашки на столик,
стоявший между креслами и диваном, разлила чай. Выставила мисочку с
медом и тарелку с нарезанным сладким пирогом. Пирог пах просто
одуряюще — свежевыпеченным тестом, малиной, с легкими нотками
ванили и корицы.
— Угощайтесь, господа, — предложила я и снова замолчала,
отхлебнув чая из кружки.
Доктор взял пирог, Виктор угощение проигнорировал. Не хочет —
как хочет, мне больше достанется.
— Сегодня, объезжая пациентов, я встретил на дороге пятерых
мужчин с серьезными ранениями, — начал наконец доктор. Сделал
многозначительную паузу.
Виктор продолжал сидеть с каменным лицом, только взгляд стал еще
напряженней. Будто он знал, что скажет доктор, знал, что мне это не
понравится, и готовился к взрыву. Подтащить, что ли, поближе
кочергу?
Я откусила пирог. Вечно на нервах аппетит разыгрывается, к тому
же пора было и поужинать после хорошей работы. Удалось тесто —
легкое, пушистое. Даже жалко таких визитеров, как эти двое,
угощать.
— Дайте угадаю.
Я улыбнулась, словно мы говорили о погоде, а не о моих
противоправных действиях. Лучшая защита — нападение, и мне стоит
изложить собственную версию событий до того, как доктор выдаст
свою. Хотя, скорее всего, он уже рассказал Виктору, потому тот и на
взводе.
— Кошачьи царапины…
— Ножевые ранения лица и скальпа.
Я изумленно моргнула. Не может быть, чтобы он всерьез.
— Евгений Петрович, на основании чего вы сделали такое
заключение?
— Во-первых, на основании показаний потерпевших.
Я хмыкнула. Кто еще потерпевший! Доктор понял меня
по-своему.
— Во-вторых, я сделал выводы на основании собственного осмотра
ранений.
Так, это уже интереснее.
— Вы их записали, разумеется? Данные осмотра и выводы, я имею в
виду?
