Ох, как же мне плохо! Голова
кружится, тошнит, и глаза отказываются открываться.
Я попыталась пошевелиться, но не
смогла.
В комнате пахло травами и
лекарствами, где-то сбоку плакал младенец.
– Не спасли, слишком много
переживаний было у девушки последнее время. Жизнь угасла, а за ней
и магия. Роды отняли все силы. Нужно бы графиню похоронить с
уважением и почётом. Родственникам весточку отправить, что остался
наследник, – кто-то накрыл меня прохладной простынёй.
– Лев Маркович, о чём вы говорите?
Какие похороны жене предателя короны? Ни этот старый хрыч, ни его
молодая супруга не заслуживают снисхождения. Безо всяких пышных
прощаний обойдётся. А сыночка ихнего в приют нужно отдать! И нигде,
вы слышите меня, любезный? Нигде не указывайте, чей он
наследник.
– Филимон Ильич, но графиню признали
невиновной. Мы можем попытаться отдать мальчика его близким
родственникам. Всё не в приюте жить. Близкие люди и оденут, и кусок
хлеба найдут. Тем более, – говоривший понизил голос до шёпота, –
всё же графиня магичка, и, скорее всего, сын унаследовал её дар. Не
боитесь, что кто-нибудь узнает? Донесёт куда следует?
– А вот этого не нужно, Лев
Маркович. Или вам мало денег заплатили? Нет у него родственников!
Ни живых, ни мёртвых! Повитуха молчать будет, вы тоже рта не
посмеете открыть. Оба не выжили при родах, и точка. А мало ли сирот
с магией в приют попадает? А я вас не забуду, как только вступлю в
права наследования, так сразу и золотом вас порадую.
– Одного не понимаю. Зачем вы её
тащили через весь город ко мне? Дали бы умереть в её собственном
доме.
– Лев Маркович, голубчик. Всё должно
выглядеть правдоподобно. Что ж я, зверь какой-то? А если меня потом
на камушке правды проверят? А я чист, словно родниковая вода. Да,
не побоялся, приехал на помощь к жене троюродного дядюшки. Помог,
привёз к доктору, а то, что она слаба оказалась, я не виноват.
– Но вы забываете о том, что девушка
осталась вдовой, а отец её к императору вхож. Как бы не потребовал
расследования более серьёзного, чем проверка на камушке.
– Столица далеко. Пока новости
доберутся туда, всё травой порастёт. А я к тому времени и в права
наследования вступлю, как единственный наследник дядюшки, всё
распродам и скроюсь, – голос собеседника подрагивал от злости и
нетерпения. – Ночью захоронить и написать любое крестьянское
имя!
– А что если решат, что и старик не
был виноват в заговоре? – шёпотом спросил второй.
– Э, нет. Никто не докажет, что я
подставил дядьку. Ни одной нити ко мне не ведёт. А вы, доктор, если
зададите ещё один вопрос, то и вас не найдут, – кто-то приблизился
ко мне и сдёрнул простынь с лица. – Красивая была, – тихо произнёс
тот, что угрожал доктору. – Я даже одно время подумывал вдову замуж
взять. Уж очень красива.
Простынь вернулась на своё место, и
послышались шаги.
Почему эти странные голоса никак не
умолкнут? В голове шумело, а во рту пересохло.
– Где я? – мой голос не слушался,
хрипел, ужасно хотелось пить. – Воды! Дайте воды! Сестра?
Помню, что врач сказал: «Ольга
Ивановна, операция несложная. Аппендицит удалят под местным
наркозом».
Но почему я ничего не помню? Неужели
всё пошло не по плану? Сделали общий наркоз? У меня отходняк?
Брежу?
Заныл низ живота. Ага, всё же отхожу
от операции.
– Госпожа Ольга? – рядом со мной
кто-то грузно опустился на пол, а я попробовала распахнуть
непослушные веки. – Вы всё же живы? – некто задал вопрос и
затих.
– Выжила мерзавка? Жаль, очень жаль,
– услышала я и сфокусировалась. Ко мне быстрым шагом направлялся
высокий худой мужчина в чёрном плаще. – Выпей-ка лекарство, вмиг
легче станет.
Он попытался быть вежливым, но после
слов «выжила мерзавка» ничего принимать из чужих рук не хотелось. Я
попыталась отвести от себя странное зелье, но рука лишь скользнула
мимо и вновь упала на постель.
