В ту ночь был сильный шторм. А на утро дети, выбежавшие на берег
в поисках морских подарков, застали ужасающую картину: разбитый
корабль. Поломанная мачта воткнулась в песок, как символ
окончательной смерти. Тряпка, раньше бывшая парусом, закрутилась
вокруг чудом сохранившегося рея, нелепо свисая вниз драными краями
и, в некоторых местах, остатками канатов. В месте, где было сердце
корабля — киль и устанавливаемые в Большом Мире кристаллы «души»
судна, щерилась черной пастью дыра, вместо зубов демонстрирующая
обломки досок.
Прибежавшие на крики испуганной ребятни взрослые спустя
некоторое время лишь развели руками: измотанная бушующей стихией,
команда не смогла спасти судно и экипаж, проиграв ей. Беженцы из
Большого Мира погибли, чуть ли не вслед за своей потонувшей землей,
доживавшей последние дни.
Весть о том, что только один человек спасся, сначала восприняли
как глупый розыгрыш: слишком мертвым выглядел корабль. А когда,
наконец, даже самые недоверчивые убедились в этом сами, то забрали
выжившего домой, приютив и обогрев. Худая, с множеством порезов и
синяков, девушка, лет семнадцати на вид, долго не приходила в себя.
А когда открыла глаза…
— Осторожнее! Тут же везде хрупкие творения! Своей толстой
задницей ты лишишь этот мир столь прекрасного, что хоть немного
спасает его от гниения! — нет, столь длинная реплика была посвящена
не мне. Николетта, а сокращенно — Ника, лишь фыркнула в ответ на
столь обидчивую формулировку, даже не останавливаясь на повороте со
стоящими на стойке поделками из стекла и, чуть дальше,
хрусталя.
— Смотрю, вы сегодня в хорошем настроении, — веселым голоском
отозвалась она, устремляясь к неожиданно скрипнувшей двери, из-за
которой в помещение вплыла представительная дама средних лет с
маленькой крысой-собачкой под мышкой и презрительно–завистливым
взглядом, окидывающим выдающиеся формы моей напарницы. Ника сделала
какие-то выводы и, нарочито эффектно склонившись в приветственном
поклоне, последовала к витрине с товаром, якобы указывая на
имеющийся в ассортименте продукт, а на деле позволяя рассмотреть
себя сзади. Благо, есть чему позавидовать.
— Я хочу приобрести себе какой-нибудь сервиз подороже, —
требовательно заявила посетительница, останавливаясь возле местного
аналога кассы и упирая в бока пышные ручки. Скептически смерив
женщину взглядом и легонько улыбнувшись, я, по примеру девушки,
приветливо кивнула ей.
— Добро пожаловать, леди. Вы пришли по адресу, — ну да, если
хочет дороговизны — впаяем ей что-нибудь эдакое за кругленькую
сумму. А нефиг с порога о таком сообщать. Ника тихонько толкнула
меня ногой под прилавком, явно подумав в том же ключе.
— О, прекрасная леди, прошу вас, выбирайте, чего глаз желает.
Вот стекло, выдуваемое на дальнем острове… — учуяв прибыль, наш
странный хозяин, один в один напоминающий Сальвадора Дали, выбежал
к ней навстречу, беря ее руку с мощными перстями в свои и целуя. Я
и Ника скривились почти что одновременно.
— Я желаю красивый сервиз на двенадцать персон! — визгливо
перебила эта… прекрасная леди, отталкивая хозяина лавки от себя и
подходя к стенду с хрусталем. Маленькая крыса, которую назвать
собакой было равносильно предательству всего рода собачьего,
пронзительно завякала, поддерживая свою хозяйку. — Вот это
безвкусно, но вполне себе так сойдет. Мой пусечка, моя кровиночка
приезжает, хочу его удивить, — капризно надув губки, дама принялась
вертеть в руках тончайшего выдувания чашку, красиво блестящую на
пробивающихся, через оконные занавеси, утренних лучах солнца. —
Впрочем, она ужасна, — и поставила так, чтобы хрупкая посудина
точно сковырнулась вниз.
