Чаще всего в своей жизни я была одна. В школе, в универе и
потом, когда уже вроде пора детей уму-разуму учить, от «кампутеров»
отгонять, да внуков просить, не было у меня тех детей. Не
подумайте, что я их не хотела. Хотела. Только вот дети просто так,
от одного хотения не заводятся. Да и могла тоже, да. Думаете, что
имею завышенные запросы, или как там пишется в статьях про
современных женщин «Хотела от мужчины много, сама была
единорогом»?
Была у меня одна, всего одна черта, которая этому мешала. Ну, не
деторождению, а процессу, что перед деторождением… Со скромностью
своей ничего и не расскажешь толком. В общем, мужчины со мной
больше недели никак и не приживались, как штукатурка на районной
больнице – неделя и до свидания, вроде и не было вовсе. Хорошо еще,
если объяснят, предупредят, а так, чаще всего, просто уходили пока
я на работе.
Скажете, психическая? Нет, спокойная и уравновешенная, два
высших образования, секция танцев, бегала три раза в неделю, зимой
лыжи в охотку. Но вот… не нравилось им со мной жить. Оттого и не
заводились дети.
Но во всем остальном – жизнь полная чаша благодати и радости.
Мать, Царствие Небесное, всему научила, хоть и растила одна, без
отца. Отец мой был моряком дальнего плаванья, бороздил моря и
океаны, и, видимо, забороздился так, что дорогу домой забыл
напрочь. Эту сказку я любила в детстве, но в школе «добрые»
одноклассники объяснили мне, что моряки и космонавты – это такие
звери, которых мамашки придумывают, чтобы не уронить имени отца в
глазах чада. Хоть он их и бросил давным-давно.
Я, конечно, ждала папу, и обязательно представляла его с
ракушкой, такой, знаете, размером с баранью голову. Что он войдет в
дверь квартиры, ленты за плечами будут колыхаться, из
ракушки вдруг раздастся крик чаек, гуд корабля, и прочая
эта морская финипистика.
В школе меня тоже недолюбливали, и все из-за моей странности, но
это меня не особо расстраивало. "Меньше народу – больше кислороду"
- как говорила бабушка, у которой я проводила каждое лето. Бабуля,
кстати, осенью, возвращая меня по осени маме, тоже выдыхала, и,
думаю, даже отмечала мой отъезд. Но без помощи не могла и поэтому
смирялась – терпела мое присутствие. Соседские старушки ей
завидовали, но она-то знала, что я за зверь.
В школе, а потом и в институте я дружила только с Верочкой – она
спокойно относилась к моей прибомбашинке, но, если быть честным, у
нее была примерно такая же, а если совсем не врать – даже похуже,
чем моя.
Рожать «для себя» - как это стало модно нынче, я не хотела, хоть
и подумывала на эту тему. Потому что не честно это, не хотела,
чтобы и им пришлось врать про отцов – полярников, и прочих
удивительных тварей.
В сорок лет моя особенность вдруг оказалась востребованной, и я,
получив чуточку дополнительного образования, открыла свою фирму. В
ней мы с Верочкой и стали звездами первой величины – хорошо, что не
вылечились, когда нам советовали знакомые, причитая, что с такими
вот «тараканами» никаких детей не завести, потому что они в этой
среде не заводятся от слова совсем.
Когда фирма разрослась, пришлось нанять в офис двух девушек. Не
смогли мы найти таких, как мы, видимо, в специальном божьем
принтере краски такие закончились, сняли с производства. Пришлось
брать помощниц по объявлениям.
Именно из-за них я и сделала шаг, который стоил мне всего.
Лучше, конечно, по порядку, но сразу скажу – я честная и открытая
женщина, на посиделках даже называют душой компании. Только вот с
тех посиделок всех баб моих знакомых мужья забирают, а меня -
такси, и приезжаю я в свой большой красивый дом, но пустой и тихий,
и от этого мертвый. Хотя, есть в нем что-то похожее на меня, и это
огорчало еще сильнее. Вечера были холодными и тихими. Оставалось
ждать утра, когда жизнь начинала кипеть и солнце подмигивало в
окно, и планов громадье. Лишь бы не вечер.
