До полуночи оставались считанные минуты. Почти вся стая, кроме дозорных у ворот, собралась на укромной лесной поляне, в центре которой лежал большой плоский камень.
Полная, идеально круглая луна поднялась над лесом, заливая все вокруг безразличным холодным светом.
У камня босыми ногами на голой земле стояли двое.
Жених в широких портках и свободной рубахе хмуро вглядывался в темноту, словно ожидал от леса подвоха.
Невеста же была удивительно спокойна.
Босая, с распущенными волосами, в простом белом платье с традиционной обережной вышивкой на подоле и вороте, она казалась удивительно хрупкой и сильной одновременно. Упрямо вздернутый подбородок, янтарный огонь во взгляде, прямая спина и расправленные плечи.
Не смиренная невеста, а воин.
Мужчина рядом с ней выглядел слишком… просто.
Не было в нем ни привычного лоска, ни гонора. Только отчаянная злость. И именно она пугала.
Луна тем временем достигла пика, высвечивая на алтарном камне глиняную чашу и стилет. В руках жениха блеснула сталь, в нос ударил соленый запах горячей крови, и стая подхватила чуть испуганный вздох. Еще один взмах клинка, снова нарастающий гул в голове.
Короткая острая боль пронзила запястье.
А потом невеста сорвалась с места и побежала. Стая взревела.
Жених замер, готовый к охоте.
В лунном свете мелькнули белые клыки, толпа расступилась, и он помчался следом.
Прошло не меньше часа, прежде чем в окнах на втором этаже погас свет, и терем ожил. Хлопнула дверь, послышались торопливые шаги, раздался резкий окрик дядьки Еремея, следом – испуганный ответ коридорного мальчишки. За домом взревел мотор, с пронзительным скрипом нехотя поехали в сторону тяжелые обитые металлом дубовые ворота. Яркий свет прожекторов вспорол высившийся за околицей темный лес, метнулся по границе усадьбы, разгоняя полночную тень, и всего на мгновение высветил крепко сбитую фигуру Еремея Зарайского, появившегося на высоком резном крыльце.
– Тишка, Гришка! Со мной! – рыкнул дядька и, ухватив за шкирку мальчонку лет десяти, почти бегом спустился к ожидавшей его машине. – Остальные, с Гордеем! И увижу, что кто-то на рожон полезет, лично выпорю!
Щенок в его руках тоненько пискнул, и свора ожила, отхлынула, пропуская вожака. Дядька Еремей швырнул пацаненка на заднее сиденье огромного внедорожника, сам забрался в салон следом. Тихон, здоровый и лохматый, затянутый в кожу детина, закрыл за ними дверь и сел за руль. Григорий, его лысую башку я узнал бы даже в кромешной темноте, устроился на пассажирском месте впереди. Ворота качнулись и замерли, внедорожник, взвизгнув тормозами, сорвался с места. За ним почти вплотную выехал второй.
Погасли прожекторы, ворота закрылись с глухим скрипом, и усадьбу поглотила сонная тишина.
Но я, отлично зная, с кем имею дело, просидел в густых зарослях ежевики еще час, не меньше, прежде чем рискнул выбраться из убежища.
Потянул носом воздух, принюхался. Пахло скисшим молоком и тестом. В усадьбе остались только бабы. Все-таки Еремей был слишком самоуверен и при этом любил пустить пыль в глаза, а потому на передачу заложника потащил с собой почти все стаю.
Я осторожно выбрался из колючих зарослей, смахнул с одежды сухие листья и неспешно направился к крыльцу. Дядька ждал меня с задания к завтрашнему полудню, и мне пришлось изрядно постараться, чтобы никому не попасться на глаза раньше времени. К счастью, тетушка меня искренне любила, и я беззастенчиво пользовался ее добротой, а потому безмятежно проспал в ее покоях до ужина, а потом выскользнул в сад, оставив окно приоткрытым.
Я остановился у крыльца, руками, затянутыми в перчатки, ухватился за побеги дикого хмеля, и, упираясь ногами в стену, легко добрался до окна, распахнул его, подтянулся и перевалился через широкий подоконник. Тетушка спала, разметавшись по кровати. Одеяло сбилось, ночная сорочка задралась, обнажив молочно-белые полные бедра, и я смущенно отвел глаза. Торопливо пересек хозяйскую спальню, приоткрыл дверь и выглянул в узкий коридор. Пусто. От заветной двери меня отделяла всего пара шагов. Тетушка что-то забормотала во сне, и я, задержав дыхание, рванул вперед. Замок, вопреки ожиданиям, поддался легко, я толкнул дверь и вошел в кабинет дядьки Еремея.
